Шляхта и мы

Куняев Станислав Юрьевич

Перевел Владимир Британишский

РОССИЯ ВХОДИТ В ПОЛЬШУ

Иосифу Бродскому

По лугам и межам, городам и лесамидут конные, пешие армии, кони,орудия, мальчишки и старики-солдаты, дети,бегут поджарые борзые, сыплются перья,едут сани, кибитки, фиакры, «москвичи»,плывут корабли, плоты, понтоны,тонут лодки, пароходы, лодочки из коры,летят аэростаты, бомбардировщики, ракеты,мины и снаряды насвистывают модные арии,слышны стоны бичуемых и резкие команды,песни несутся

в воздухе, их стальные ноты,тащат юрты, палатки, натягивают канаты,трепещут над головами льняные полотнищафлагов.Бегут бездыханные, неживые курьеры,мчатся депеши, темно-лиловым светом оплываютсвечи,пьяные командиры спят в незримых каретах,шепчут молитвы верноподданные попы,и плывет луна в едином железном потоке,идут, идут танки, кортики и мечи,свищут «катюши», быстрые, как кометы,играют дудки, гудят бока барабанов,держат речь кнуты, тяжко вздыхают бортапаромов, вторжений, идут сыновья степей,мусульмане, каторжники, почитатели Байрона,игроки, потомки Азии, хромает Суворов,следом пританцовывают услужливые царедворцы,течет желтая Волга, поют реки Сибири,задумчиво и неспешно ступают верблюды,несут песок пустыни и размокшие миражи,маршируют киргизы, раскосые, движутсячерные зрачки уральских богов,за ними школы, учителя, языки, поэты,деревянные усадьбы сползают, как ледник,бредут немецкие лекари, пластыри, припарки,раненые, чьи лица белее алебастра;шагают полки, дивизии, армии конные, пешие,Россия входит в Польшу, срываяпаутину и листья, переговорыи веревки с бельем,разрывая узы и нитидружбы, союзы, бинты, артерии,взрывая мосты и ворота, будущее и надежду;Россия входит в деревню на Пилицеи в глухие леса Мазовии,срывает афиши и сеймы, разбивает дороги,топчет мостки, договоры, ручейки и тропинки.Россия входит в восемнадцатый век,в октябрь и сентябрь, в смех,в плач, в совесть, в напряженное внимание студентаи в блаженную истому прогретых каменных стен,в разнотравье лугов и в лесные заросшие просеки,топчет анютины глазки и резеду,оттискивает на влажноммху следы копыт, гусениц и покрышек,корчует печные трубы, деревья и дворцы,гасит свет, жжет большие кострыв английских садах, мутит родники,рушит библиотеки, ратуши и костелы,развешивает на небе пурпурные знамена.Россия входит в мою жизнь,Россия входит в мои мысли,Россия входит в мои стихи.

Перевел Андрей Базилевский

ЕСЛИ Б РОССИЯ

Если б Россия была основанаАнной Ахматовой, если быМандельштам был законодателем,а Сталин – третьестепеннымперсонажем забытого грузинскогоэпоса, если б Россия сбросила своюощетинившуюся медвежью шкуру,если б она могла жить словом, а некулаком, если б Россия, если б Россию…

Перевел Андрей Базилевский

Отзывы из прессы и письма читателей в ответ на публикацию в журнале «Наш современник» главы «Шляхта и мы»

КЛЕВЕТНИК ОТ РОССИИ

Польша бурлит от статьи главного редактора «Нашего современника»

Польские газеты и журналы начали дискуссию

о самом, наверное, антипольском памфлете со времен Достоевского. Воображение впечатлительных варшавян потряс главный редактор «Нашего современника» Станислав Куняев, выступивший на страницах собственного издания со статьей «Шляхта и мы». Куняева ругают на страницах всех крупных газет, но при этом признают – это самая основательная попытка освещения польско-русской темы.

Откуда такие эмоции? Дело в том, что в Польше вот уже лет пятнадцать ждали от России ответа – какой мы видим новую Польшу и наши отношения с ней? Советская формула дружбы «в семье вольной, новой» явно отжила свой век. Возврат к царским временам, когда, по выражению Сталина, Львов не был русским городом, но Варшава была, тоже невозможен. Жить вовсе друг без друга? Увы, и это оказалось нереально. Все эти годы польские публицисты как будто провоцировали русских коллег на ответ – ну хоть обидьтесь на нас. Но в России, казалось, Польшу забыли куда крепче, чем в Польше – Россию.

И вот Куняев ответил, свалив в одну кучу все русские обиды. Помянуты и походы Лжедмитрия на Москву, и участие поляков в наполеоновских армиях, и лагеря для советских военнопленных после похода Тухачевского на Варшаву, и даже то, как офицеры армии Андерса во время Второй мировой войны не хотели сражаться против гитлеровцев вместе с советскими войсками. Упоминания о Катыни и разделах Польши у автора явно вызывают одно раздражение. Оказывается, во время разделов мы всего лишь вернули себе свои старые земли. А в Катыни погибли польские колонисты, переселенные в двадцатые годы на отторгнутые у СССР западноукраинские земли.

В среде польских «русофобов» при чтении этих строк Куняева явно раздастся вздох облегчения: говорили мы вам, что русские – варвары, а вы нам не верили. Вот полюбуйтесь, что они пишут об убитых Сталиным офицерах. Характерная деталь – горячее всех на куняевскую публикацию откликнулась правая «Жечпосполита», а не возглавляемая русофилом Михником «Газета выборча». Вполне ожидаемый парадокс: именно «полонофобы» Куняев, Тулеев и Рогозин – самые цитируемые авторы польских «русофобов». Потому что объективно на них работают.

Так что зря в своем опусе Куняев клеймит российских журналистов, рассказавших россиянам о Катыни: «Да в нынешней Польше редакцию подобной антипольской газеты на другой же день после перечисления преступлений Польши против России сожгли бы вместе с сотрудниками, как евреев в Едвабне», – пишет он раздраженно. Вывод: нужно, чтобы у нас все было так же «демократично»?

Кстати, у польской прессы (и добавим – у власти) хватило смелости недавно извиниться за вековые обиды перед украинцами. Придет время, разберутся и в польско-русской истории.

Дмитрий Бабич, Валерий Мастеров,

собкор «МН», Варшава,

июль 2002 г.

КАК МСТЯТ ИСТОРИИ ПО-РУССКИ

В последнем номере московского культурно-литературного журнала «Наш современник» опубликована подписанная его главным редактором Станиславом Куняевым статья «Шляхта и мы». После 1991 года это, пожалуй, наиболее обширное (54 печатных страницы) публицистическое выступление в русской прессе на тему польско-российских отношений. Содержание статьи – каталог польских преступлений против русского народа (и других народов) и ложных обвинений, которые в адрес России все еще выдвигают поляки и (немногочисленные, к счастью) российские полонофилы. Автор «разоблачает» эти «ложные обвинения».

* * *

История не окончилась. Она возвращается. Возвращаются крайние политические злоупотребления историей. За последние десять лет по Польше прокатилась волна публикаций, цель которых – изменить наше героически-жертвенное историческое самосознание, по крайней мере в том, что касается двадцатого века. Я уже не раз писал о роковых последствиях этого «ревизионизма», фальсифицирующего историю в политических целях. Не буду к этому возвращаться. Однако нелегко удержаться от замечания, что вся куняевская интерпретация истории Польши отлично вписывается в схемы отечественных пересмешников и критиков собственной истории: от всерьез предъявляемых обвинений в том, что поляки разделяют ответственность за историю европейского колониального империализма, через попытки развенчать «историю польской глупости», выразившейся в восстаниях, через моду на оплевывание политического наследия II Речи Посполитой как «протофашистского государства», вплоть до новых трактовок всей польской истории через призму Едвабне.

Хочу обратить внимание на контекст, который для нарастающего у нас пессимизма в оценке своей истории создает переоценка подобных самооценок у наших соседей. Трудно не заметить, что такая тенденция уже проявилась в Германии. Лучше всего ее парировал Стефан Братковский (статья «Я предупреждал», «Плюс-минус» от 29–30 июня 2002 года): «Когда немцы начинают чувствовать себя обиженными, пора будить Европу». Неужели мы позволим внушить себе, будто в историческом балансе XX века потерпевшая сторона в польско-немецких отношениях – Германия? Не знаю. Знаю только, что такое утверждение есть грубая ложь.