Шлюз
Шрифт:
— Что случилось?
— Со мной ничего не случилось. Просто у меня, как я вам уже говорил, слишком обострен инстинкт самосохранения. Как только полиция придет в себя, она тотчас же начнет расспрашивать всех, кто находится поблизости от дворца. Я абсолютно уверен, что наш маленький автобус с восемью странными личностями, припаркованный на площади в проливной дождь, будет их первой мишенью, — движением плеча лейтенант убрал руку Ангелли и встал. — У меня глубокое отвращение к полицейским допросам. Преступник — а мы здесь все с вами преступники — должен быть просто идиотом,
— Сядьте, прошу вас. Вы, конечно же, правы. Это было глупо с моей стороны. Никогда нельзя терять бдительность. Хельмут!
Падеревский, который явно был полностью согласен с ван Эффеном, тотчас же включил двигатель, и автобус тронулся.
Все вернулись в комнату, которую они совсем недавно оставили. Ангелли упал в кресло.
— Спасибо вам, милые дамы, большое спасибо! Да, можно шнапсу. Теперь, мистер Данилов, мы можем расслабиться.
— Мы сейчас, конечно, в большей безопасности, чем были на площади. Но расслабиться? Что касается меня, то нет. Мы все еще слишком близко. Инстинкт? Явная трусость? Не знаю. Так или иначе, но у меня сегодня еще назначена встреча. На девять тридцать.
Ангелли улыбнулся.
— Вы были уверены, что успеете?
— У меня не было никаких оснований сомневаться в этом. Даже это будет не совсем точно. Я никогда не сомневался, что подготовить этот взрыв будет несложно. У меня были серьезные сомнения в вашей способности провести нас внутрь и вывести обратно. Просто раньше у меня не было возможности убедиться в вашем выдающемся организаторском таланте. Больше я в вас не сомневаюсь.
— Так же как и мы в вас — после сегодняшнего представления у нас нет никаких сомнений. Я уже упоминал возможность постоянной работы с нами. Теперь я вам эту работу гарантирую. Если вы не передумали.
— Конечно, я не передумал. Сегодня вы получили бесплатную демонстрацию. Теперь я предпочел бы постоянную занятость.
— Именно об этом я и хотел бы поговорить. Как я понимаю, вам вполне можно доверять.
Ван Эффен молча посмотрел на него, отпил глоток шнапса и улыбнулся.
— Я лично вашего доверия не чувствую. Вы ведь не собираетесь рассказывать мне о ваших конечных целях. Как не собираетесь говорить о том, как вы все оказались вместе. Не собираетесь сообщить мне о том, как и кто вас финансирует. Вы также не собираетесь распространяться о том, где вы живете, хотя, если мы будем с вами работать вместе, вам придется дать мне возможность связываться с вами по телефону. Вы также не собираетесь проинформировать меня о том, почему столь высокоорганизованной группе понадобились мои услуги в самый последний момент.
Ангелли задумался.
— Вы уверены, что мы многого вам не скажем. Почему вы так думаете?
Ван Эффен нетерпеливо сказал:
— Потому что я бы сам так действовал. По принципу «Знать только то, что необходимо для дела». Думаю, мне больше не придется напоминать вам о нем. Я уверен, что ваше доверие ко мне будет ограничено вашими ближайшими планами. В моем предположении нет ничего необычного. Вам придется так поступить. В случае, если я вам буду нужен.
— Справедливо во всех отношениях. Скажите,
— Господи, Боже ты мой!
— Это что, совершенно необычная просьба к эксперту по взрывам?
— Меня удивляет не то, что вы меня об этом спрашиваете. Меня удивляет другое, что столь хорошо организованная группа должна осуществлять некий нетривиальный замысел, не имея под рукой самого необходимого.
— То, что вы называете самым необходимым, у нас есть. Но наших запасов может оказаться недостаточно. Вы можете нам помочь?
— Прямо — нет.
— А косвенно?
— Может быть. Я должен навести справки.
— Тайно, конечно. Ван Эффен вздохнул.
— Пожалуйста, не делайте вид, что вы так наивны. Если бы в Нидерландах можно было получить взрывчатые вещества без официального разрешения, вы бы их уже получили.
— Извините. Глупое замечание. Но нужно же нам себя защитить. Скажите, человек, с которым вы собираетесь контактировать, получает интересующие нас материалы законным образом?
— Не вижу ничего дурного в том, чтобы сообщить вам, что, по моим сведениям, мой друг ни разу в жизни не занимался законной деятельностью Он считает это оскорблением профессиональной гордости. Надо сказать, что это единственный человек в стране, кто знает о взрывах больше, чем я.
— Кажется, это было бы для нас полезное знакомство, — Ангелли внимательно посмотрел на свою рюмку, а потом на ван Эффена.
— Это случайно, не ваш друг Васко?
— Упаси Боже, нет! — Ван Эффен выгнул бровь и поджал губы. — Васко вряд ли можно было бы назвать моим другом, мистер Ангелли. Я выручил его из большой беды и несколько раз привлекал к выполнению несложных поручений. Но мы не близкие друзья. Я совершенно уверен, что Васко ничего не понимает во взрывах. У него нет доступа к взрывчатым веществам. Для него проблема — найти детский пистолет в магазине игрушек.
Ангелли повернулся к брату и пожал плечами.
— Если бы мы это знали, Леонардо, ты бы не потратил сегодня полдня, разыскивая его.
— Васко часто исчезает, — сказал ван Эффен. — У него, как я понимаю, девушка в Утрехте. Вы хотите сказать что вы всерьез думали о том, чтобы нанять Васко?
— Не совсем, но...
— Если вы его привлечете, я с вами не работаю. Этот человек — непостоянный, непредсказуемый. Он опасен, даже когда не собирается причинить вам никакого вреда.
— Я не совсем понял, что вы хотите этим сказать.
— А я не совсем понял вас. Вам что, никогда не приходило в голову проверить его прошлое?
— Мы же не проверяли ваше прошлое.
— В этом не было необходимости, — мрачно заметил ван Эффен. Ордера на мой арест говорят сами за себя.
Ангелли улыбнулся.
— Это было утром. Теперь все уже в прошлом. Вы, очевидно, знаете о Васко нечто такое, чего мы не знаем.
— Очевидно, это классический пример того, как егерь становится браконьером. Этот человек способен на предательство. Он полон ненависти. Васко ненавидит закон и общество, которое этот закон защищает или должен защищать. Он опаснее преступника, потому что сам он бывший полицейский.