Шофер. Назад в СССР
Шрифт:
— А пропади все пропадом! Никто меня виноватым не заставит себя признать! Хватит! Повинили уже и на суде, и в колонии. Вся моя вина там и остался…
Уже стемнело, когда Пашка поставил свою машину на место. В гараже было мало людей.
Пашка нахмурился, когда увидел, как Землицын выбирается из Белки. Неужто уже выдали машину?
Пашка плюнул, глянул, не стоит ли дядькин москвич на своем месте, у склада с запчастями. Гордость не позволила Серому пойти к дядьке, просить, чтоб тот домой отвез. Потому пошел он пеший.
— Э! Серый! —
Шел к нему решительным, широким шагом Землицын. Пашка сначала испугался, но быстро совладал со страхом. Волей натянул на лицо нахальное выражение.
— Чего тебе?
Землицын не ответил. В три шага оказался рядом. А потом лицо Пашкино прострелила тупая боль. В глазах все поплыло, и что-то сильно ударило в копчик.
Когда Пашка открыл глаза, то понял, что лежит на земле. Тронул лицо, ощущая, как набухает под пальцами ударенная челюсть.
— Дядьку своего до больницы довел, — сплюнул Землицын, — до инсульта своими склоками да интригами. Молись теперь, коль верующий, чтоб жив он остался в больнице-то.
Землицын обернулся, пошел к выходу. Пашка провожал его ошарашенным взглядом.
— А по роже получил, — бросил Игорь через плечо, — за масло. Увижу еще раз, что к машине моей полезешь, отделаю сильнее.
После происшествия с Степанычем прошло несколько дней. Был понедельник, а к середине недели должна была начаться уборочная страда. В гараже полным ходом шли подготовки к уборке. Что касается самого механика по выпуску, то врачи в районе спасли его. Вот только работа Егора Степановича в гараже до сих пор была под вопросом. Непонятно оставалось, как он восстановится после такого тяжелого инсульта.
У меня же была другая напасть. Завгар разрешил мне кататься на Белке. По его словам, приказ об этом еще готовился, но раз уж так все обернулось, я могу ездить на ней и сейчас.
После того, как стал я кататься на Белке, ожидаемо, шоферы принялись меня сторониться. Проявлялось это сначала не сильно, и потому я даже и не заметил. Но вот сегодня… Сегодняшним днем они меня доконали. Но об этом позже.
— Слышь, че скажу? — Начал завгар, когда я утром понедельника зашел в кабинет за путевкой.
— Ммм?
— Пашка Серый написал на тебя жалобу, — сказал Федотыч, — будет товарищеское разбирательство в колхозе по этому поводу.
— А чего тут можно было еще ожидать? — Сказал я, — пусть хоть десять жалоб напишет. Заслужил он по морде-то.
— Я вот думаю, — меланхолично поднял глаза Олегыч от моего путевого листа, — что погорячился ты, Игорь. Не стоило тебе его бить.
Олегыч глянул на завгара, как бы ища своим словам поддержки, однако дядя Миша промолчал.
— А я и не горячился вовсе, — пожал я плечами, — сознательно я ему в морду дал. Потому как считал, что заслужил он того.
— Ну вот, — вздохнул Федотыч снова, — придется теперь перед комиссией объясняться.
— Объяснюсь.
— Вот твоя путевка, молодой, — протянул
— На току работа, — прочитал я поручение, — ну ладно.
— А когда комиссия с колхоза приезжает? — Олегыч обратился к завгару.
— Да часам к десяти должна, — завгар посмотрел на часы, — приедут глядеть машины перед страдой.
— Ревизионная комиссия в этом году лютует, — вздохнул Олегыч, — все торопится куда-то торопится. Чего-то все высчитывают.
— Да вот, — продолжил Завгар, — ходют слухи, что че-то в колхозе не сходится дебит с кредитом. Вот и ищут.
— Так, — рассмеялся Олегыч, — сам знаешь, как оно у колхозников бывает. Все вокруг колхозное, все вокруг мое.
— Да не. Там что-то по-крупному у них, — покосился на меня глазом завгар, — говорят связанное с армавирским делом.
Послушав их немного, я вышел во двор.
Белка стояла долго, и сегодня, перед тем как выйти в рейс, я хотел хорошенько осмотреть свою новую машину. Глянуть, есть ли болячки, в каком состоянии находятся узлы машины. Нужно мне ее знать, чтобы удобно было работать. Свой пятьдесят второй я уже неплохо выучил. А тут вот новая Белка надо и ее нутро узнать получше. Потому решил я перед рейсом устроить короткий осмотр.
— Слушай, Титок, — подошел я к молодому шоферу, — Здорова!
— И тебе не хворать, — Титок поднял на меня маленькие темные глаза. Поднялся от колеса. Заглянул в показания тонометра.
— Есть у тебя головка на семнадцать? Спросил я, — а то я свою никак найти не могу.
Титок, было, открыл рот, но ничего не сказал. Поднял глаза поверх моего плеча. Услышав шум приближающейся легковой, я обернулся. То заехала во двор Волга. Видимо, приехала комиссия, о которой говорил завгар.
Став у диспетчерской, из машины вышли двое мужчин и молодая девушка. Возможно, секретарь. Вся группа пошла в зданьице диспетчера. Шоферская очередь к Машке перед ними расступилась.
— Ну, так что? — Спросил я, — Даш головку-то?
— А у меня нема! — Развел руками Титок.
— Как это нема? — Я нахмурился, — я ж слышал, как ты хвалился, дескать, их сам собирал, там сям, чтобы был полный набор.
— Собирал, — покачал он большой, будто бы тяжелой головой.
— Ну так и?
— Потерял!
— Тфу! — Сплюнул я, — врешь ты! Это из-за белки! Я ж вижу!
— Христом Богом клянусь, — перекрестился даже Титок, — потерял!
— Ай, черт с тобой, — ушел я от него, а сам оглянулся.
Титок бросился к ящику с инструментами, озираясь, закрыл его накрепко. Я сплюнул снова. Головки мне так и не удалось найти. Ребячество, да. Но у чего я ожидал?
Следующий раз не заладилось у меня с шоферами, когда подошел я поболтать к группке. Шофера: Саша Плюхин, Кашевой, старый Николинок и еще трое молодых и среднего возраста шоферков, смеялись в кружку. Рассказывали какие-то байки.
По правде сказать, мне те байки были мне не очень интересны. Да вот проверить я хотел, как ко мне отнесутся.