Шофёр. Назад в СССР
Шрифт:
Так. Боевой сказал восьмидесятый год. Это значит… Мне двадцать лет! Только-только из армии и за руль!
Случайно мой взгляд упал в кабину, на сидение. Там лежала свернутой газета. Не раздумывая, я дернул дверь и бросился внутрь. Схватил номер, все еще немного пахнущий типографской краской.
– Свежая, – прошептал я себе под нос, – ни год, ни два. Даже не месяц!
Когда я развернул лицо газеты, прочитал вслух:
– Московский комсомолец Номер сто пятьдесят три. Шестое июля восьмидесятый
С первой страницы, чей уголок был оторван и, видимо, пущен Боевым на самокрутки, на меня смотрели улыбающиеся мужчины и женщины.
– Девиз, – начал читать я, – ударный труд. В студенческих отрядах страны разворачивается социалистическое соревнование… Свежая! – Не дочитав, я обернулся к Боевому, – Свежая газета!
– Да какая ж она свежая?! – Удивился Боевой, пыхча поднимаясь на дорожную насыпь, – От шестого числа ж. Мне ее Федотыч на самокрутки отдал.
– На самокрутки… – протянул я задумчиво, но весело, – здесь курят самокрутки!
А потом бросил газету обратно и соскочил с подножки.
– Игорь, – закричал мне вслед Боевой, – тебе мож плохо? Мож голову от солнцу-то прихватило?
Постепенно понимая, что происходит, я обежал кузов самосвала сзади, бросил взгляд на дорогу.
Трасса Армавир – Отрадная, была немного уже, чем буквально… буквально мгновение назад, когда я ехал к Красной на маршрутке. Узкая, и никакой разметки. Эта дорога – единственная жила в эти времена, соединяющая город Армавир с Красным сельским поселением.
– Я умер, что ли? Или все это, вся моя жизнь оказалась дурным сном под этим тополем?
Я глянул на могучее дерево, что тянулось к небу. В его зеленой листве шумел ветер.
– Ты что распрыгался, как кот молодой? Чай не март! – подошел Боевой.
– И не январь, – весело сказал я. – Что стоим-то? И куда едем?
– Ты что, молодой, – удивился он, – память растерял? А точно не пил, пока я не вижу? Да вроде, – он сделал вид, что всматривается мне в глаза, – вроде трезвый. Альку, вон, прошел, с ее стаканным медосмотром, – рассмеялся Боевой.
– Да нет. Нормально все, – я отмахнулся, – что-то припекло и головой, видать, ударился.
– Головой, значить, – скривил он губы, – ну ладно. А сейчас как? Болит голова?
– Не болит, Боевой, – улыбнулся я, – не переживай ты.
– Хорошо, что не болит, – облегченно сказал старик, – а ехали мы в Армавир, в шарашку одну. Там запчасти надо выписать.
Я задумался. Похлопал по нагрудному карману рубашки и вынул оттуда свернутую желтоватую бумажку. Развернул. В путевом листе и правда значился пункт назначения: город Армавир, улица Розы Люксембург двести тринадцать.
– А списки запчастей все у меня, – Боевой тоже похлопал себя по карману пиджака, – вот только
– Значит, нам надо в гараж, – сказал я решительно, – ремонт произвести.
– И лупки от завгара получим. Он уже неделю злой, как голодный телок ходит. Матюкать нас будет, на чем свет стоит.
– А что злится-то?
– Да запчасти все ждали, дождаться не могли. А тут вот они! А мы с тобой встали. Значить, – он пожал плечами, – не будет снова запчастей.
– Ничего страшного, – хмыкнул я, – с завгаром, с Федотычем, – вспомнил я его имя, – я как-нибудь управлюсь. А машина без ремонта с места не двинет.
Это было странное, почти забытое чувство, которое, однако, быстро обуяло меня, и я тут же его принял. Это было чувство шоферской свободы. Получил поручение, и крутись как хочешь. Все только в твоих руках. Я с такой радостью проникся этим, что тут же загорелся желанием вытащить нас с Боевым из передряги.
– Мда. Ну мы на полпути до Армавира стали. До станицы километров десять. До гаража все пятнадцать.
– Ну и ладно, – пожал я плечами, – Сиди, Боевой, здесь. А я за помощью пошел.
– Чего? – выпучил он глаза, – вдаль такую?
– Ну а что еще делать? Если никто не проедет из наших, так будем куковать до ночи, пока не хватятся. А так, может, встречу кого по пути. А может, – я хлопнул Боевого по плечу, – ты встретишь. Тогда меня по дороге подберете.
– Хм. Ну как знаешь, – пожал он плечами.
– Ну тогда бывай, Боевой, – я достал из кармана кепку-пирожок, отряхнул об колено, – не безобразничай тут.
Когда я отошел от машины метров на десять, меня словно осенило. Это ж Боевой! Как его одного оставлять?!
Вернувшись, я немедленно застал его в кабине, занюхивающим собственный рукав.
– Боевой, – запрыгнул я на подножку, – ты че тут делаешь?
– А че я делаю?! – Обратил он на меня перепуганные глаза, а сам спрятал что-то за полой пиджака.
– Чекушку, что ли, прячешь? Ммм?
– Да ничего я не прячу! – Обиделся он, – с чего ты взял?!
– Так, – я строго поджал губы, – не надо. Знаю я тебя. Я сейчас отойду, а ты пьянствовать будешь. Напьешься – уснешь! И машину пропустишь!
Строго посмотрев на Боевого, я протянул ему ладонь.
Он непонимающе посмотрел на руку, потом с какой-то опаской на меня. Проговорил:
– Чего?
– Чекушку давай.
– Да нет у меня водки!
– Ой, плетешь… – Сузил я глаза, – Буду тут стоять, пока не отдашь. Ясно? Не хватало еще машину из-за тебя прозевать.