Шок от падения
Шрифт:
— Это как посмотреть, — сказала она. — А теперь иди домой отдыхать.
ШИЗОФРЕНИЯ сущ. — серьезное психическое расстройство, характеризующееся распадом процессов мышления и восприятия, а также эмоциональных реакций.
Этимология: от др. — греч. «шизо» — раскалываю + «френ» — рассудок.
Когда я смотрю на фотографию, на которой мы с Саймоном сняты в бристольском зоопарке с раскрашенными под тигров лицами, я смотрю на себя, но себя там не вижу.
Я знаю, что он — это я, но не помню, чтобы мне когда-то было шесть лет, я
Если я вглядываюсь повнимательней, то вижу, что глаза у нас одного цвета, не у меня и Саймона, а у меня и мальчика, который тоже я и которого я теперь не узнаю, с которым у меня нет ни единой общей мысли, тревоги или надежды.
Мы один и тот же человек, единственное, что разделяет нас, — промежуток времени. Между нами есть неразрывная связь, но я его больше не знаю.
Я — это я. Я сижу на стуле в своей квартире с волдырями на руках. В зубах у меня сигарета, а на коленях лежит пишущая машинка. Тяжелая. Я чувствую ее вес, и это неприятно, скоро я сменю позу или поставлю машинку на стол и пересяду на деревянную табуретку. Это я, это то, что происходит прямо сейчас, но в том месте в голове, где формируется изображение, я вижу другого себя.
Солнечный день, начало весны. Сойдя с поезда, я почувствовал себя в большей безопасности. Не то чтобы ребенок очень громко кричал, но когда дети плачут, остальные пассажиры начинают переглядываться. Слишком много намеков. Большую часть поездки я простоял в тамбуре между вагонами, изредка отлучаясь в туалет покурить.
— Молодой человек, вы, случайно, не заблудились?
Я шел по указателям, но на последнем круговом перекрестке в дальнем конце бухты указатель отсутствовал. Там шли дорожные работы, суетились люди в касках и желтых жилетах, грохот отбойного молотка мешал сосредоточиться. Я не заметил седую старушку, которая терпеливо дожидалась, когда зажжется зеленый, чтобы перейти улицу. От нее пахло душистым мылом. Этот запах пробивался даже сквозь маслянистую вонь свежего гудрона.
Я смотрел в карту-схему, которую распечатала для меня секретарь в отделении, пытаясь разобраться в ней. Я постарался придать своему голосу спокойствие и уверенность.
— Да, немного. Мне нужно в Портленд. Вы не покажете дорогу?
Она опиралась на палку, утыканную серебряными бляхами из таких мест, как Лендс-Энд и Лейк-Дистрикт. Она наклонилась ко мне, и палка задрожала.
— Говорите погромче, пожалуйста.
— Неважно, — ответил я. — Не беспокойтесь. Я не заблудился.
— Чудесный день, не правда ли?
Было еще холодно ходить без свитера, но небо сияло голубизной, отражая воду залива. Однако она выразилась именно так. Рыбаки стояли вдоль причала, как статуи, в грязных пластмассовых коробочках у их ног извивалась наживка.
— Вы сказали, Портленд? — вдруг спросила старушка, как делают люди, когда внезапно понимают, о чем их спрашивали.
Я кивнул.
Я всегда сочинял истории, даже совсем еще маленьким. Первые попытки были ужасны. Но когда, став чуть постарше, я оказался заперт дома, за кухонным столом, заваленным рабочими тетрадями по английскому языку, рядом с электрической печатной машинкой и
Я сочинял всегда.
Старушка задумалась. Есть тропинка, идущая вдоль побережья из Уэймута в Портленд, объяснила она. Вдоль Родвелл-трейл. Это заброшенная железная дорога. Рельсы сняли много лет назад, но платформы остались и заросли травой и колючими кустами. Размахивая палкой, она объяснила мне, что я должен выйти на тропинку прямо рядом с автозаправкой.
— Там очень красивые виды, — сказала она. — И Портленд ну просто очарователен. Могу я спросить, куда вы направляетесь?
— Нет. Спасибо, что показали.
Виды действительно оказались очень красивыми. На заправке я купил сэндвич с ветчиной и сыром, пакетик «Скиттлс» и съел все это, сидя на берегу.
Я вспомнил, что у Саймона была коробка с «сокровищами», на дне которой побрякивали камушки, привезенные с моря. Он собирал в мелких лужах цветную гальку и кусочки отполированного морем стекла. Папа говорил, что лучше их оставить, что, высохшие, они совсем не смотрятся, а Саймон не мог устоять.
Я порылся в карманах и скатал сигарету. У меня не получается выдувать кольца, но я умею кое-что получше. Глубоко-глубоко затянувшись и набрав полные легкие дыма, я медленно выдохнул и увидел, как проступает его лицо.
— Здорово, Сай.
— Привет, Мэтью.
На этот раз он не был тигром. Он выглядел старше, с аккуратно причесанными волосами, как на школьной фотографии. Таким он был примерно тогда, когда я дразнил его из-за его любимого одеяла. Он притворялся, что до сих пор сердится.
— Перестань, Саймон. Я скоро приду к тебе.
— Это ты, Мэтт? Ты придешь поиграть со мной?
Я подобрал камушек и запустил его в море. Облако дыма исчезло.
— Да, приду. Мы будем играть до скончания века.
Побережье изгибается дугой от Дорсета до западной части Портленда. Кемпинг «Оушн Коув» расположен с восточной стороны. Идти было еще довольно далеко, но мой брат нес меня.
В окне портлендской библиотеки «Топхилл» я заметил одну книгу. Она стояла в детском отделе, рядом с маленькими пластмассовыми столиками и стульчиками. «Что делать… КОГДА КТО-ТО УМИРАЕТ?»
Библиотекарша сказала мне, что они уже закрываются, а я ответил, что мне ненадолго. Усевшись на ковер с космической ракетой, я стал читать, что же такое смерть. Это когда чье-нибудь тело перестает работать и его нельзя починить, объясняла книга. Мертвые не чувствуют боли и не знают, что творится на свете. Я прочел про Уэса, который сердится на своего брата Дэнни, что бросил его одного и разбил сердце маме и папе. Там были картинки и все такое.
На книжные полки тихо легли длинные тени. Погода за окном испортилась. Моросящий дождь застучал по окнам. Должно быть, я слишком засиделся. Вошла библиотекарша и, поднеся ладонь к губам, два раза вежливо кашлянула. Я спросил, далеко ли отсюда до «Оушн Коув».
— Минут двадцать, — ответила она. — Ну, может, двадцать пять. Тут не заблудитесь, идите прямо вдоль побережья. Жалко, что дождь пошел. Вы хотите взять эту книгу?
— Она детская, — ответил я.
— Мы закрываемся, — сказала она.