Шокированные наследники
Шрифт:
— Что вы ответили ему?
— Я рассказала, что находится в моем чемодане. Он спросил, не буду ли я против, если он проверит.
— Что вы еще помните из разговора?
— Сначала он спросил меня, мой ли это чемодан. Я ответила. Далее он спросил, могу ли я подтвердить это содержимым чемодана. Я описала вещи, находившиеся в нем. И в конце он спросил, может ли он это проверить.
Мейсон нахмурился, затем сказал:
— Ваш багаж, состоящий из двух мест, весил более 40 фунтов.
— Да, оба чемодана весили 46 фунтов. За шесть
— Понятно, — сказал задумчиво Мейсон. — Вам придется научиться контролировать себя, и, хотя ситуация не из лучших, возможно, что-нибудь придумаем.
— Я не могу понять, — заметила она, — откуда появилось это зелье и как его смогли подложить в мой чемодан. Багаж с опозданием привезли с самолета, но трудно представить, что на пути в багажное отделение аэропорта с чемоданом можно что-то сделать.
— Это можно сделать не только здесь, в аэропорту. Очевидно, кто-то открывал чемодан после сдачи его вами в багаж, до погрузки в самолет. И мы не знаем, погрузили ли чемодан в багажный отсек самолета. Может, кто-то открывал его именно в самолете.
Когда багаж выгрузили из самолета, произошла задержка. Это означает, что чемодан был выгружен на землю, где он и находился до того, как его забрал следующий грузовик-разгрузчик. Судя по конструкции самолета, багаж разгружается со стороны, обратной входным дверям. Пока чемодан находился на земле, совсем нетрудно открыть его и вложить эти пакеты с наркотиками.
— Но зачем? — спросила она.
— Вот в этом и загадка, — пояснил Мейсон. — Очевидно, кто-то занимается поставками наркотиков. Этот человек знал, что о нем сообщили в полицию и его багаж будут досматривать. Поэтому он положил контрабанду в ваш чемодан, а его сообщник дал знать полиции о его содержимом. Очевидно, он достаточно точно описал вас, поскольку ожидавший в багажном отделении аэропорта офицер опознал вас, когда вы еще спускались по трапу самолета.
Подумав немного, Мейсон добавил:
— Как был помечен ваш чемодан? На прикрепленной к нему бирке была написана фамилия полностью или только инициалы?
— Ну вы же знаете эту кожаную бирку, которая прикрепляется к кольцу ручки чемодана. На бумаге, вставляемой в бирку, были напечатаны мои фамилия и имя, а также адрес: 422 «Ойрека Армз Апартамент».
— Хорошо, — сказал Мейсон. — Вас освободят под залог. Я постараюсь побыстрее добиться предварительного слушания дела. По крайней мере, мы заставим полицию открыть свои карты. Думаю, что произошла какая-то ошибка и мы без труда сможем разрешить ее. Но вам придется перенести несколько неприятных минут.
— Скажите мне, — попросила она. — В аэропорту был фотограф. В газетах появятся мои фотографии?
— Фотограф? — переспросил Мейсон.
Она кивнула.
Угрюмо Мейсон заметил:
— Дело приобретает более зловещий характер. Я этого не предполагал. Это не просто ошибка. Да, фотографии в газетах, очевидно, появятся.
— С моей фамилией, адресом
— Да, со всем. Возможно, будет фотография с выражением растерянности на вашем лице и над ней крупная надпись:
«Бывшая секретарша обвиняется в торговле наркотиками».
— Но как газета могла послать туда своего фотографа?
— В этом все дело, — ответил Мейсон. — Некоторые офицеры полиции обожают рекламу. Они сообщили репортеру дружественной газеты, что собираются арестовывать молодую фотогеничную женщину.
— Газета публикует сообщение с фамилией офицера. Приготовьтесь прочесть, что обнаруженные в вашем, чемодане наркотики по существующим ценам стоят несколько тысяч долларов.
На ее лице появилось выражение испуга.
— Что будет после того, как меня освободят?
— Возможно, ничего. А возможно, несколько строк на последних страницах газеты.
— Меня освободят, не так ли? — с надеждой спросила она.
— Я — адвокат, а не предсказатель, — ответил Мейсон. — Сделаем все возможное и этим вам придется пока удовлетвориться.
Глава V
Мейсон проводил Виргинию Бакстер к месту, которое было отгорожено от остальной части зала судебных заседателей.
— Пожалуйста, не нервничайте, — сказал он успокаивающе.
— Это все равно что говорить иззябшему человеку не дрожать, — ответила Виргиния. — Я не могу не нервничать. Внутри, а очевидно, и снаружи я трясусь как осиновый лист. Внутри у меня будто бьют крылышками тысячи бабочек.
— Это предварительные слушания, — сказал Мейсон. — Для судьи это рутинное дело. Он обычно передает дело обвиняемой в суд более высокой инстанции. И при этом значительно увеличивает размер залога. Иногда даже не разрешает освобождать обвиняемого под залог. Да вы сами все это увидите.
— У меня больше нет денег, господин Мейсон. Я отдала все. Иначе придется за бесценок продавать свое недвижимое имущество.
— Я знаю, — ответил Мейсон. — Я просто рассказал вам, что может случиться. Однако наличие у вас недвижимого имущества может повлиять на установление судьей размера залога.
— У вас нет надежды… выручить… выручить меня во время этих предварительных слушаний!
— Обычно, — сказал Мейсон, — судья передает дело выше, если прокурор хочет, чтобы его разбирательство было продолжено. Но иногда и у нас бывают удачи…
— Я никогда не слышал, чтобы дело доходило до допроса обвиняемого во время предварительных слушаний. Но если у судьи появится хоть малейшая возможность прекратить дело, я буду настаивать на том, чтобы вас допросили, с гем чтобы судья увидел, с кем он имеет дело.
— Та ужасная статья в газете, — сказала она. — Та фотография!
— С точки зрения редактора газеты, это прекрасный материал, — сказал Мейсон. — Видны удивление и ужас на вашем лице, а вашему делу эта фотография может сослужить хорошую службу.