Шоколад или жизнь?

Дэвидсон Диана Мотт

В компании Тома Арч был счастлив. Он чувствовал, что его принимают. Так оно и было. Арч даже называл его по имени. Вначале он был несколько нерешительным, но потом уплетал за обе щеки, а к концу визита разговорился — не остановишь. Не знает ли случайно Том, что он может позвонить магу, чтобы тот назвал, какая карта у него сейчас в руке? Нет, не знает. Арч достал колоду карт и предложил Тому выбрать одну. Затем позвонил своему другу-магу, передал трубку Тому, и маг огласил карту. Том изумился.

— Это шифр, — объяснил Арч. — Как, например, тот, что был у нас с мамой, когда я был маленьким. Если я хотел, чтоб она забрала меня от друзей, или когда

у меня была какая-нибудь проблема в школе, я просто звонил ей и говорил: «Семерка пик». Она знала, что надо скорее приехать, а мне не приходилось ничего объяснять и чувствовать себя неловко. Звонок магу, — продолжал он, — это тоже шифр. Им пользуются многие. Тот, кто звонит, знает карту. А маг это любой из друзей, кто понимает суть трюка, — он лучезарно мне улыбнулся. Давно не видела его таким. — Даже мама понимает.

— Научишь меня? — спросил Шульц. — Пожалуйста.

Арч замялся, но потом сказал, что в любом случае может использовать разных помощников. Наш волшебник объяснил, что когда он звонит другу, то спрашивает у него: «Можно поговорить с магом?», и тот начинает медленно перебирать масти до тех пор, пока звонящий его не останавливает какими-нибудь словами, типа «Алло, маг?» В этот момент все думают, что маг только что ответил на звонок, хотя он уже давно на линии. Потом маг по убывающей перебирает значение карт, начиная с туза, и звонящий снова его прерывает: «Минуточку, маг».

Фокус впечатлил Шульца:

— А мне ты когда-нибудь позвонишь? Только не в полицейский участок, а сюда, домой. Если, конечно, ты не будешь слишком занят в своей крутой школе.

Арч сказал, что обязательно позвонит, а потом признался, что на самом деле ему не очень нравится летняя школа, кроме, пожалуй, уроков французского. Он ходил на него вместо физкультуры. «Теннис», — произнес он с таким отвращением, с каким о нем говорят люди, изучающие, например, муравьев. Арч хотел знать, не читал ли Том Эдгара По. Да, но лет сто назад. У нас в Аспен-Мидоу тоже водятся вороны. Том спросил, был ли По модником. Арч не был в курсе. Просто Тому показалось, что кто-то повлиял на стиль Арча. Тот ответил: не По, а парень один, Джулиан.

Я не могла вспомнить, чтоб видела Арча таким счастливым. Он даже подпевал, когда Шульц исполнял на гитаре «Любовь — роза», сразу после чизкейка. Потом мы втроем мыли посуду, и Шульц учил его песне «Мама, не давай своим детям вырасти и стать ковбоями». И даже по дороге домой Арч все еще пел то одну, то другую.

Подъезжая к дому Фаркуаров с его многочисленными прожекторами, я вспомнила, что забыла рассказать Шульцу о потайном чулане. Пришлось сделать в голове виртуальную пометку: обязательно рассказать, когда буду благодарить его за прекрасный вечер. Остановившись у ворот, я вытащила из ящика почту. Там были письма из Центра исследования ядовитых веществ и департамента вооружения для генерала Бо, одно — из какого-то государственного учреждения — для Джулиана и записка мне от Элизабет, в которой она благодарила за цветы, что я послала после похорон. Фаркуары пригласили ее на пикник Общества Одюбона, где мы обязательно договоримся о новой встрече.

Еще одно послание ожидало меня на кухне. Его написала Адель своим неразборчивым артрогенным почерком. На птичью экспедицию надо выезжать в 8:30 утра. Общество Одюбона взяло на себя звонки потенциальным участникам: будет двадцать человек (по шестьдесят долларов с носа). Хорошо, что я приготовила еды на тридцать. Далее она писала, что птичница из денверского зоопарка будет нашим

гидом, а Джулиан — ассистентом: он много знает о биологии и о птицах в частности! Мне вдруг стало больно. Почему все, кроме меня, так восторгаются Джулианом? Арч тоже приглашен. «Спасибо, что согласилась сделать пикник вегетарианским. Надеюсь, это не доставило тебе особых проблем. Но ты же знаешь, как Джулиан и Элизабет Миллер относятся к мясу».

Как скажешь, дорогая! Кто посмеет тебе возразить?

Заканчивала она тем, что рыба была изумительной, и что бы там ни написал в своей дурацкой статье этот тип из газеты, он — дурак и не отличает паштета от банки с горошком. Или, добавила я про себя, свинину от ягненка. Но у меня еще будет шанс опровергнуть обвинения. Я поставила будильник, забралась в постель и принялась читать «Убийство на улице Морг». В комнату прокрался Скаут. Подобравшись ближе, кот сначала уставился на меня, а потом мягко запрыгнул на край кровати и там и остался — наверное, чтобы я случайно не свалилась на пол среди ночи. Но заснула я легко, и мне снился шоколадно-мятный чизкейк.

Следующее утро принесло один из тех удивительных рассветов, из-за которых понимаешь, как же хорошо жить в Колорадо. По мере того как поднималось солнце, пушистые облака на горизонте светились нежно-розовым и блестящим золотым. Перебирая листья ясеней и иглы сосен, в комнату поддувал тихий ветерок. Я смотрела на темную струйку эспрессо, наполняющую чашечку, и пришла к мысли, что впервые за всю неделю чувствую себя счастливой. Перед тем как упаковать еду для пикника, я позволила себе насладиться кофе на роскошной террасе Фаркуаров. По зеленой долине рассыпались одуванчики. В общем хоре каждая птичка пыталась выделиться своим божественным пением.

Общество Одюбона будет в потрясении, если узнает, что я не испытываю особенной любви к птицам. Мне нравились цветы, что растут на западе. Я старалась выучить их названия и запомнить, когда какой цветет. С птицами сложнее. Во-первых, они постоянно перемещаются и улетают прежде, чем ты сможешь их распознать. Я же не отличала дятла от зяблика. И несмотря на то, что живу в этом штате уже двенадцать лет, никогда не была птичницей и очень тому рада. Многие жители Колорадо всю жизнь хранили бумажки, подтверждающие их участие в подсчетах какого-нибудь вида, а исследованием новых особей они занимались с чуть ли не религиозным экстазом. Для меня же все птички Божьи были сродни современному искусству: и то и другое я ценила, не разбираясь.

Но о чем мне было тревожиться? Все, что мне нужно сделать, это накрыть им пикник. Упаковала контейнеры с супом вишиуаз, круассаны с сыром Ярлсберг и цикорным салатом, охлажденную пасту капеллини с песто и томатами, зеленый салат и, отдельно, винегрет с бальзамином для него, сметанно-шоколадные пирожные, шардоне, пиво, термосы с холодным чаем и горячим кофе. Даже если гостям не повезет на почве пернатых, они хотя бы досыта наедятся.

В список гостей включены Элизабет Миллер, Джулиан Теллер, Харрингтоны, Фаркуары, Арч, я, молодая женщина из зоопарка плюс одиннадцать смелых седеющих натуралистов в панамах и удобной обуви с тяжелыми биноклями в руках. К девяти часам в назначенное место должны были одновременно подъехать мой фургончик, «рейнджровер» генерала и еще несколько машин. Джулиан помог погрузить коробки на полки в фургоне. Он был в отвратительном настроении. Но мои попытки его поднять не увенчались успехом. Недавно Джулиан снова осветлил и выбрил по бокам волосы, «освежив» ирокез.