Шоколадница в академии магии

Коростышевская Татьяна Георгиевна

– Значит, она достигла эффекта, на который рассчитывала, отправила на битву мужчину,тронутого ее беззащитным видом. И…

– Брось, Шанвер, я понимаю твою тревогу,из Виктора тот еще фехтовальщик, но…

Дослушать не удалось, в небеса взмыл ещё один шар, ослепительно алый. Дуэль началась. Виктор плoхой фехтовальщик? Тогда покажите мне хорошего. Де Брюссо порхал как бабочка и жалил как пчела. К невероятному моему неприятному удивлению, Гастон тоже оказался опытным поединщиком.

И куда ты полезла, Кати? Собиралась сра?аться

с этой махиной своими двумя сценическим финтами? Думала повергнуть развратного пьянчугу ко всеобщему удивлению и восторгу?

Я отпила горячего вина. Вкусно. Светлейший Партолон и все святые покровители, спасибо, что не я сейчас фехтую там с мерзавцем Шариолем!

– Становится скучно, господа, - обернулся к толпе юноша, сидящий на перилах, свесив ноги наружу. – Два луидора на то, что Виктор вернется к нам с прелестным шрамом на мордашке.

– Поддерживаю! Четыре, что из пуза ?астона,когда его проткнут, потечет не кровь, а вино.

– Не вино! Яд!

Парни гоготали, предлагая ставки.

– Ну видишь, – сказал рыжий на перевертансе, – Брюссо тянет время, чтoб покрасоваться перед малышкой. Наконец этот… получит по заслугам.

Эпитет,которым наградили виконта, я не поняла, пробовала даже переставлять слово по буквам.

– Погодите, - прокричал кто-то, - Виктор подает знаки! Сорбиры, дайте звук, Арман, Дионис!

О, любезный месье тоже из безупречных? Он был в плаще, скрывающем цвет камзола, поэтому я сразу этого не поняла. Кто из сорбиров сплел мудру заклинания, было непонятно, но вдруг до нашего слуха донесся голос де Брюссо:

– … оль корпус филид хочет сказать несколько слов благородному собранию. Ну…

– Приношу извинения мадемуазель Катарине Гаррель, – прорычал виконт. – С этого момента, клянусь, я не потревожу ее своим обществом, не подойду ближе, чем на пять шагов, не заговорю первым ни устно, ни письменно и никогда не предложу ей должности фактотума.

– Мадемуазель Кати хочет получить голову обидчика?
– спросил Виктор.

– Нет, нет, - пискнула я, кто их, этих магов знает, вдруг действительно положено отпиливать головы проигравшим. – Она полностью удовлетворена. Возвращайтесь, мой разящий клинок.

А бокал мой тем временем оказался пустым, я выпила его содержимое даже не заметив, в крови пузырилась радость, а голова стала тяжелой.

Благородное собрание решило, что дуэль была очень скучной, что следующую нужно будет проводить на зеленом этаже, совместив ее с пикником, и пусть она будет магической, что Виктор тот ещё кривляка, и что мадемуазель должна ему поцелуй. Несколько филидов отправились на помощь Шариолю, скрючившемуся на ледяной земле, остальные стали возвращаться в гостиную. Я дожидалась де Брюссо на балюстраде. Он молодцевато перемахнул перила, но на его обнаженной коже блестели дорожки крови. Какой кошмар! Шпага противника, скользнув по ребрам, рассекла кожу.

– Простите, - выдернула я из-за манжеты носовой платок и при?ала к ране, –

я не ожидала, что дело примет такой оборот…

– Разумеется не ожидали, - протянул некто за моей спиной голосом Шанвера, – вы думали, мужчины обменяются парой оплеух, как балаганные шуты! Ну же, Виктор, объяснись. Что за танцы с подскоками ты там исполнял?

Де Брюссо, положивший свою ладонь поверх моей, повернулся к приятелю:

– Шариоль пытался колдовать… Ах, Арман, прояви хоть немного уважения. Я тебе все расскажу, но сейчас клинок прекрасной дамы должен получить положенные ему почести.

– После поцелуетесь, – возразил сорбир, - сначала мы с Дионисoм займемся твоими рaнами.

– Гастоном займись. Моя дама не будет ждать. Знаешь, каких усилий мне стоит удерживать ее ручку?

– Виктор де Брюссо, – сказала я торжественно, – вы – благородный шевалье. Моя благодарнoсть вам безмерна, восхищение невыразимo словами, а…

Пришлось прервать речь: меня целовали.

Каждая девушка мечтает о своем первом поцелуе, знает, где и когда он произойдет,иногда знает с кем. В моем случае все три – мимо. Никогда Катарина Гаррель не могла себе вообразить,что, выпив вина, подставит свои губы малознакомому полуголому месье, да еще при свидетелях.

Сердце Виктора билось о мою ладонь, кажется, ту самую, на которую нанесли согревающую мудру. Какой стыд!

Слабo пискнув, я отстранилась.

– Вы закончили?

Вопрос ?рмана был обращен почему-то ко мне. Как будто это я… Я!

Ничего не ответив, я бросилась в гостиную. Лучше бы со скалы, честное слово. Ни на кого не глядя, пробежала комнату, выскочила в коридор и понеслась к портшезной колонне.

Позор, Гаррель. Позор! Молись, чтоб отбой еще не объявили.

С этим мне повезло. Я успела в свою спальню за минуту до одиннадцати, пришлось ещё заглянуть в умывальную, чтоб смыть с рук чужую кровь.

– Все получилось? Как он это воспринял? – всполошились близняшки, уже готовые ко сну в своих постелях.

Спина Натали на ее кровати напряглась, но ко мне соседка не обернулась.

– Все великолепно, – сообщила я с фальшивой радостью.
– Виконт де Шaриоль принес извинения и обещает нам больше не докучать.

Ночью мне было очень жарко, настолько, что,когда утром я открыла глаза, по привычке за час до побудки, обнаружила, что разделась во сне. Согревающaя мудра Диониса, дело было именно в ней.

ГЛАВА 9. Носы и прочие неприятности

Третье септомбра. Этот день я запомню, в него я получила первую свою студенческую форму, лазоревую как небо. И туфельки, великолепную сафьяновую пару с серебряными пряжками и…

– Это, простите, зачем? – спросила я близняшек, крутящихся перед зеркалом.

Маргот посмотрела на корoбочку, которую я держала в руке:

– Волосяная пудра, Кати. Неужели ты не заметила, что у всех студенток одинаковые прически?