Шоколадница
Шрифт:
– Знаешь, что делают с борзыми скотинами? С такими, как ты? Их усыпляют, - хозяин улыбнулся, - Ха! Идиотка, - его лицо опять стало серьёзным, - Полезай, дрянь!
Ида дёргалась, дико сопротивляясь уготованной ей судьбе. В момент одной из судорог, она дюже двинула чан. Шоколадный котёл, источающий жар, закачался. Дева не поддавалась, уверенно стоя на ногах.
Долгая и яростная борьба окончилась нежданным для мужчины приёмом – ударом между ног. Обратив внимание на беспомощность хозяина, Ида дерзким толчком отправила его в сторону чана. Василий прислонился к разгорячённому чугунному котлу и чуть было не свалился в вязку массу, но, по воле случая, лишь обжёгшись,
Чудом выбравшаяся шоколадница в панике выбежала из магазина, не оборачиваясь и не вспоминая о произошедшем, следуя прямиком к поместью любимой тётушки.
***
Наступила ночь, чёрной материей обволакивая небеса. Запертое окно не пропускало ни свежести, ни звуков, ни прохлады. Полоска лунного света спускалась с потолка, завершая путь изысканным ковром на дощатом полу. Романтичный интерьер замер, что обычно бывает в нежилых помещениях. Ида тоже застыла, казавшись тем самым мёртвой.
Старая подруга-бессонница навестила барышню. Кошмарные видения, доводящие до безумия людей с обширным воображением, возникали из темноты ночи.
Измучавшись, Ида решила отвлечься. Она взяла первую попавшуюся книгу и принялась за расслабляющие чтение.
Спустя полтора часа бледная красавица дремала на вишнёво-бурой деревянной кровати с кованым изголовьем, прижав к груди слабыми пальцами развёрнутую книгу.
Следствие
Перенасыщенный эмоциями Василий Ефимович ворвался в Департамент полиции.
– Здравствуйте, - не забывая о приличиях, прорычал он, - Уважаемые господа полицейские, разрешите представиться, - присутствующие Александр Иванович, Павел Григорьевич и – один из чиновников по особым случаям - Лаврентий Петрович молча уставились на гостя; ворвавшийся «неизвестный» сменил тон на спокойный, с налётом жалобы, представая перед блюстителями закона в роли жертвы, - Я, Василий Ефимович Орлов, простой владелец магазинчика, зарабатывал честным трудом. Нанял я, значит, - усевшись на близкую к нему лавку, декларировал господин, - Девушку. Ида, её зовут. Странная девушка. Сразу она вызвала у меня подозрения. А теперь видите, чем это для меня обернулось, - мужчина показал на расцарапанное лицо, - Вот. И она же ещё меня обвиняла. И, знаете, с сумочкой она чёрной ходит. Так вот. Сумочку она как-то эту поставила, а я мимо проходил да учуял из неё запах… пропастины какой-то. Как описать?.. В общем, думайте, что думайте. Не знаю, как вы воспримите такое. Девушку я, конечно, выгнал. Считаю, что её вообще нужно оградить от людей. Мало ли, на что способна… Спасибо, что выслушали, уважаемые господа полицейские. До свидания.
Искалеченный, бедный мужчина откланялся и ретировался. Работники сыска переглянулись и приступили к бурному обсуждению.
***
Поздним вечером, когда большинство порядочных людей сидят по домам и готовятся ко сну, тёмные личности выходят на поиски приключений. Освежающая, таинственная и свободная атмосфера ночи раскрепощает многих даже без их согласия, а бездонность неба сводит иных с ума. В городском шуме и мраке конфиденциальность обеспечена.
Среди время от времени встречающихся на улице прохожих очутился Василий Ефимович. Давно следивший за Идой, он знал, где она живёт. Прибыв на место, бывший начальник, легко взломав ненадёжный замок, пунктуально пробрался в поместье, окружённое вечнозелёными хвойными деревьями-солдатиками. Дом сладко спал, за исключением Алексея, что не было удивительным. Граф сидел на верхнем этаже, в своём неизменном кабинете и делал астрономические расчёты,
Мастерски тихо крадучись, излишне полный господин прошёл в залу. На широком, обитом жаккардом кресле, Василий обнаружил вместительный ридикюль Иды. Нечестивец достал из глубокого кармана драпового пальто завёрнутое в бьянковую11 салфетку человеческое ухо и поместил кровавую улику в труднодоступный угол сумочки. Опустив личную вещь на изначальное место, чёрный человек скрылся, не оставив за собой ни капли грязи, ни частицы пыли, ни молекул аромата.
***
Юная фрейлейн Краузе проводила четверг, тринадцатое апреля, с подругой, также бывшей курсисткой, не сумевшей окончить обучение по причине нехватки денег. Ида не виделась со знакомыми более двух месяцев: круг её общения ограничивался начальником и обитателями поместья Крузенштерн, а в последнее время – ещё и полицией. Теперь же она была счастлива вновь видеть Марфу – застенчивую, но, однако, властную и – в некоторых моментах – грубоватую особу крепкого телосложения с гладко уложенными в пучок каштановыми, тонкими, жидкими волосами и глазами цвета древесной коры.
Барышни гуляли по парку под манжетковыми12 кронами, болтали и смеялись. Ида была в прекрасном настроении. Больше она не вспоминала об ужасных событиях, недавно происшедших в её жизни.
Девушки проходили мимо Большого Царскосельского дворца, Эрмитажа, Смольного монастыря, Мариинского театра, Зимнего дворца, Русского музея, Казанского собора, по Невскому проспекту, Дворцовой и Исаакиевской площадям. С раннего утра до позднего вечера молодые женщины веселились, словно резвые дети, обыкновенные беспризорники.
– Почему такая грустная? – полюбопытствовала Марфа.
– Не важно, - опустив уголки губ, ответила Ида.
– Нет, важно, - собеседница остановилась и взяла фрейлейн за руку, - Люди не меняются так быстро. Ида, я вижу, что с тобой что-то произошло.
– Не морочь себе голову, - отмахнулась подруга, - Лучше сменим тему.
– Как хочешь.
Более они не возвращались к сему разговору.
Сгущались сумерки. Девы торопились к уютным, родным домам, где их любят и ждут. Прошлые слушательницы сердечно попрощались на Львином мосту и разошлись в противоположные стороны.
***
Иду разбудили шум и неразборчиво повествующие о чём-то низкие голоса. Юная леди, откинув тяжёлое одеяло и расправив искусную ночную рубашку, глядела в потолок, не стремясь выходить наружу. Мысли её смешались в тугой клубок. От многочисленных разнообразных идей у девушки разболелась голова. Наступившая мигрень будто мстила Иде за чересчур активную умственную деятельность: она вовсе не давала проснувшейся думать. Любая попытка наказывалась обострением боли.
Ида перевела взгляд на укрытую платком птичью клетку, после чего закрыла глаза, стараясь отстраниться от реальности, забыться и уснуть.
Мученице помешал неожиданный стук.
– Ида! Ида! Ты спишь? Открой! (шёпот) Ида!
Это был голос тёти Лиды.
– Я не сплю! – вставала красавица, - Сейчас открою!
Дверь отворилась.
– Ида, - начала графиня, - Тут к тебе пришли.
Глаза Лидии были явно смочены слезами.
– Хорошо, я сейчас спущусь. Только оденусь, - дева в одеянии нимфы направилась в комнату.
– Давай, но поторопись, - попросила племянницу женщина.
Ида наспех облачилась в скабиозовое13 платьице, столь чудесно шедшее к юному лицу дочери Германии. Она собрала волосы в миловидный шиньон и, оправив одеяние, вышла в свет.