Шолох: Теневые блики
Шрифт:
Тетушка Тишь, как оказалось, была готова. Двадцать девятого марта она вывела Ходящих на бунт с приказом убивать неповинующихся. Затея мне категорически не понравилась. Сквозь толпу волнующихся коллег я пробрался к ней, чтобы предупредить — я выхожу, я вне игры. Тишь назвала меня предателем. Но зато я не стал мятежным Ходящим, как ты изволила меня окрестить.
Я пошел прочь. Бойня уже началась, центральные районы Шолоха горели, вокруг сновали Смотрящие, Ловчие, Правые и Стражи, против которых, не стыдясь своих противоестественных умений, но, наоборот, гордясь ими, выступали Ходящие. Ты, кстати, в курсе,
Я брел сквозь этот бедлам незамеченным, причем безо всяких Умений. Спокойный человек в рядах революции не тормозит на себе ничьего взгляда, его не видят и не чуят, как нечто, противное бытию.
Но я допустил забавную ошибку: забыл снять железную маску. Знаю, звучит безумно, но для того, кто буквально живет в ней все свою зрелую жизнь — вполне простительная оплошность.
Неожиданно на меня со спины кинулся кто-то из врагов, распаленный, яростный, негодующий. Не желая ничьих смертей, не оборачиваясь, я просто Скользнул дальше по дороге.
В тот же миг послышался глухой звук спущенной тетевы, и свист стрелы разорвал переулок. Я бы не успел среагировать — знаю наверняка. Но стрелу приняла на себя тетушка Тишь, Прыгнувшая буквально из ниоткуда на ее путь. Когда я обернулся, у тети в плече уже торчало опасное оперение, что, впрочем, отнюдь не мешало ей драться с неведомым противником в мантии. Почти сразу же на поле боя появились еще Ходящие и еще один противник — мои защитники быстро победили, или, что было бы точнее — забили врагов до смерти.
Тетушка Тишь торжественно подошла ко мне, наблюдавшему за бойней из конца переулка.
— Я спасла тебя, — сказала она горделиво.
— Спасибо, пусть я не просил о такой отвратительной услуге, — я покорно склонил голову. Она скривилась:
— Если тебе так противен наш клан, уходи. Но тогда и не думай возвращаться, когда мы победим, и наш символ воссияет на флаге Лесного Королевства.
— Договорились, — согласился я и пошел прочь.
Тем же днем я уехал из Шолоха. У меня не было конкретной цели, мне не хотелось путешествовать, поэтому я решил схорониться в глуши и послушать, чем кончится дело. Был уверен, что вскоре моя любимая тетка, единственная из нашего Дома, кто меня понимал в силу наших профессиональных склонностей, займет шолоховский трон.
Но, как оказалось, все кончилось быстро. И плохо для «наших» — объединившиеся против общего врага шолоховцы за какие-то пару дней переловили и перебили Ходящих, а самых отчаянных, включая Тишь, приговорили к суду, и, затем, к смертной казни. В огромном пожаре, охватившем всю центральную часть Шолоха, многие из моих бывших коллег погибли, но Тишь — я знал это — была схвачена и отправлена в тюрьму.
Именно тогда мне повезло на самой границе Шолоха встретить удивительную даму по имени Пиония де Винтервилль, мигрантку, мать архиепископа Саусберийского, мечтавшую открыть чайную лавку.
— Фу, ну от вас и воняет, — заявила она мне, когда мы делили пригородный дилижанс.
— А эта силовая аура… Меня сейчас просто по стенке кареты размажет, — сурово покачала головой Пиония. — Это у вас амулеты или что?
— Или что, — вздохнул я.
— А лучше б амулеты, людям понятнее, — погрозила пальцем она и повесила мне на шею цепочку из рыбьих косточек.
Так на свет появился чудаковатый, склонный ко всяким оберегам и талисманам Полынь из Дома Внемлющих. Несколько недель я прожил на съемной квартире у Пионии, обвешиваясь все новыми и новыми амулетами, отвыкая от Умений, но привыкая к настойке от кашля, наполняя руки темными, чернильными татуировками, призванными скрыть символ моей предыдущей работы…
Пиония, эксцентричная старушка, была рада мне, потому что и ее собственный сын, говорят, лишь казался добропорядочным, как это и происходит со всеми высокими чиновниками Асерина. Я же, по ее словам, наоборот — человек с ужасным авторитетом, но вполне сносный при личном общении.
Вскоре я выяснил, что документы о моем принятии в Ходящие тоже благополучно сгорели в том большом пожаре.
— Ну, малыш, иди тогда и начинай свою жизнь сначала, — кивнула Пиония, которая к тому моменту уже обзавелась и чайной лавкой, и ослом.
Пришлось последовать совету.
Дом Внемлющих на мое возвращение почти не среагировал. Холодное игнорирование стало их тактикой. Я пошел и подал документы в Ловчие. Я доскольнано знал, как устроен прием на работу в Иноземное ведомство, а потому с блеском прошел все испытания, понимая, на что и почему рекрутеры будут обращать особое внимание. Где прибавить, где убавить. О чем умолчать, о чем рассказать поподробнее. Меня взяли.
Я знал, что хочу стать Генералом Улова, обладателем королевского желания, — ведь я был должен Тишь, которая спасла мне жизнь. Она так и сидела в тюрьме, так и сидит до сих — у нашего Дома слишком хорошие адвокаты для того, чтобы тетушку можно было повесить в одночасье, как остальных.
Приблизиться к заветной цели, к Генеральству, оказалось далеко не так легко. Регулярно мне приходилось применять свои Умения, наталкиваясь по итогам за ревность и зависть коллег. У Умений есть побочный эффект: если ты перебарщиваешь с ними, то становишься прозрачным. Плюс силовая аура еще мощнее, а запах червей — сильнее. Но я всегда знал свою меру, поэтому никто меня не мог раскусить. Да никто и не хотел, кроме, разве что, озлобленной калеки Селии, несостоявшейся Генеральши. Так я и дожил до сегодняшнего дня. Когда в ходе ловли маньяка перебрал с Умениями, ослаб, расслабилс и позволил поймать себя с поличным.
****
Удивительное дело, но за время рассказа Полыни мои глаза постепенно привыкли к темноте камеры.
Я увидела, какие тут низкие потолки, каким толстым слоем плесени и лишайника покрыты каменные стены. Подробнее рассмотрев конструкцию своих наручников (для этого мне пришлось невероятным образом вывернуть голову, уподобившись Мараху), я пришла к неутешительному выводу: снять их не получится.
— Ну как тебе история? — раздался голос Полыни из-за стены.