Шолох: Теневые блики

Крейн Антонина

Я исправлюсь.

Пожалуйста, помоги.

И тут я почувствовала, как будто легкий смех раздался у меня в мозгу. Легкий и звонкий. Ладони стали тяжелыми и теплыми, в воздухе пронесся аромат сирени.

Я выдернула кинжал из горла Дахху, с восторгом понимая, что у меня получается — ткани под моими пальцами срастались, приобретая первоначальный вид. Но была и проблема: с каждым победным миллиметром я теряла то чувство глубокой сосредоточенности, которое было нужно для волшебства. Не волноваться. Не ликовать раньше времени. Дело еще не сделано.

— Ему крови не хватит, — отметил призрачный голос Карла.

Я приняла эту информацию во внимание, и все тем же

кинжалом, благо не откинула его далеко, полоснула себя по запястью. Прижала к стремительно уменьшающейся ране друга. В обычных обстоятельствах бы не сработало, но унни согласилась и на такую глупость с моей стороны.

— Готово, — я почувствовала, как Карл у меня в голове улыбается, а потом исчезает, будто отрезали.

Я послушно убрала руки. Дахху все еще был жуткого синего цвета. Плюс весь в синяках, порезах, кровоподтеках — следы «Ночной пляски». Я огляделась.

Все вокруг заволокло крошкой от разрушенного храма, из-за которой было трудно дышать. Будто тяжелый смог от горящих торфяников. Одна из трещин землетрясения добралась до западного флигеля дворца — и он по чуть-чуть сползал вниз, в раскол. Изнутри выбегали люди и бежали прочь, ко рву Рейнич. Их фигурки быстро растворялись в седом пепле вокруг. Рядом со мной стояли оставшиеся два гвардейца и, слава небу, лекари с носилками. Сирена так и не затыкалась.

Один из знахарей, серая фигура в серой пыли, присел рядом со мной, коснулся рукой Смеющегося.

— Будет жить, — кивнул он. — Вы молодец. Превосходное лечение.

— Ага, — сказала я, беспокойным взглядом обшаривая пруд. Ни единого шевеления. Прахов прах, надеюсь, куратор не утонул. Лекарь продолжил:

— Надо уходить. Тут может быть опасно.

— Ага… — я встала и козырьком приложила ладонь к глазам.

Знахарь, недовольно крякнув из-за моей анти-общительности, подозвал коллегу, они погрузили Смеющегося на принесенные носилки и потащили прочь. Гвардейцы подхватили мертвого товарища и тоже быстро пошли прочь, подальше от зоны разрушения. Их очень интересовали подробности исчезновения Давьера, которые они эмоционально описывали лекарям. Подробностей хватило бы на двадцать разных исчезнований. Опьяненные вниманием и горем от потери сослуживца, гвардейцы добавляли все новые и новые детали, не имевшие ничего общего с реальностью. Утихающее, но оставившее по себе явные следы землятрясение было рассказчикам в помощь.

Я встала и, кашляя, медленно пошла вокруг пруда. Меня поглотила тишина: кажется, все, абсолютно все в срочном порядке покидали дворцовый остров, и меня с их эвакуацией разделял толстый слой мраморной крошки. Хорошо, что ливьятаны в пруду уже не водятся. Метров через сорок после начала своего пути я обратила внимание на примятый камыш. Подошла. И впрямь, в прибрежных кустах послышались слабое шевеление. Я рванула туда — к Полыни, лежавшему плашмя. Куратор окончательно стал невидимым — только его странная одежда да мраморная крошка обозначали контуры лица и тела. Он был похож на сломанную куклу. Одна нога неестественно вывернута, руки безвольные, невидимое лицо, судя по всему, обращено к небу. Он дернулся, почувствовав мое приближение.

— Помоги мне уйти, — тихо попросила пустота. — Как можно быстрее.

Я кивнула. С трудом подняла его, подлезла ему под руку и, придерживая за талию, мелко зашагала прочь. Куратор еле волочил ноги. При этом от него, будто от магнита, исходила силовая аура. Я чувствовала сильное сопротивление, энергия пыталась оттолкнуть меня, но не тут-то было. Я намертво вцепилась в Ловчего.

— Полынь, если тебя увидят прозрачным — это нормально? — с опаской поитересовалась я.

— Совсем

ненормально, — простонал он. — Но в такой пыли все думают лишь о себе. Хотя, проформы ради — ладно…

Рукав с невидимой рукой внутри зашевелился: Полынь что-то наколдовывал. Пустота полыхнула красным. Я почувствовала, что с моим зрением что-то произошло — мир окрасился в бежевые тона. Я ойкнула.

— Все в порядке. Я сделал нас невидимыми. По-настоящему. Вместе с одеждой. Но как только отпустишь меня — появишься для всех.

— Мы не можем снова ускориться? Как по дороге сюда? — я вспомнила бешеную скачку на Димпл. Сейчас это было бы очень кстати.

— Скользнуть? Требует слишком много сил, — невидимка нервно засмеялся. Воздух рывками выходил из его груди, больше похожий на кашель. — Я и так сотворил невозможное, даже по меркам мастеров Шэрхен. Два раза Скользнул и раз пять… шесть? Семь раз Прыгнул за день. Теперь Блекну. И до этого еще все неделю использовал по два-три запредельных заклинания ежедневно. Ты не можешь оценить это, драка с маньяком была халтурой, но, поверь, я очень, очень крут, — сказал он, слабо улыбнулся и отрубился. Я еле устояла.

— Ну классно, — пробормотала я.

Наш путь по территории Дворца и затем через Мост Ста Зверей занял очень долгое время. Было сложно перебираться сквозь следы землятрясения. Было плохо видно, что происходит вокруг. Периодически рядом появлялись силуэты Смотрящих и магов, наводнивших остров, пытавшихся понять, что случилось. К счастью, пусть Полынь и выключился, а невидимым быть не перестал. На нас никто не обращал внимания. Все с тревогой смотрели на следы землетрясения и на тучу над Шолохом. Если это было порождение моей магии, то я могу себя похвалить: такой жуткой тучи мы еще не видывали. Низкая, фиолетово-черная, густая, как смола, она низко нависла над столицей и утробно рычала. Холодный ветер срывал листву с деревьев.

Когда мы покинули дворцовый остров, я поняла, что нам срочно нужен кэб. Заклинание Полыни вызвало определенные неудобства: кучера просто не видели меня, как бы активно я не махала руками. Пришлось осторожно опустить Ловчего на тротуар, добиться внимания какого-то кэбмена (это тоже было непросто — центральные районы захватила паника из-за разрушений), а затем, под его удивленный взгляд, как будто бы пропасть.

— Это проклятие, что ли, какое-то? — пожевал губами кучер, лишь по косвенным признакам вроде распахнутой двери кэба и громкого сопения понимая, что невидимая девушка что-то затаскивает в его карету.

— Именно. Проклятие, — буркнула я, укладывая Полынь на скамью внутри. Потом отпустила куратора и, к радости кэбмена, снова стала видимой.

— Бывает же, — сплюнул кучер и спросил, куда нас, бедолаг, отвезти.

Я приказала ехать в Мшистый квартал, дом 12.

ГЛАВА 40. Багровое око

Департамент Ходящих в былые времена и тот позор, что сделали вместо него сейчас — это две большие разницы, как говорят в Кнасс-граде. Мой департамент был полон смелых, умных, амбициозных людей, готовых на все ради сохранения и процветания государства. Да, мы следили за «своими». А как не следить? Доверие — это иллюзия, опасная для власти, опасная для порядка. 70 % шолоховцев — тупая масса. Помани их любой хорошо поданной идеей — пойдут, не думая, пойдут. Мы же уничтожали вредные идеи на корню. Несмотря на слежку, на доносы, на пытки и преследования, на право на убийство и умения, которыми нас стыдили, мы всегда стояли на стороне истины и силы. Железные маски — знак нашей уязвимости, а не гордыни.