Шолох: Теневые блики
Шрифт:
— «Берегись, Тинави», — обернувшись, я увидела последнюю выведенную лодочником надпись на доске.
[1] Трагетто — вид общественного водного транспорта в Шолохе. Маршрутная лодка, расчитанная на 10–15 человек, с обозначенными местами остановок и твердым фиксированным тарифом за проезд.
[2] Т. е. синевплавки-отшельники — очень вкусные рыбки, живущие по одиночке, что видно из названия.
[3] Блесны — множественное число. Блесна — женский род. Блесен — мужской род.
[4]
ГЛАВА 28. "Устрица на море"
Кто он — Незримый Бог, Всевышний Отец, тот, кто создал Хранителей и Драконов, тот, кто зажег первую Искру, положив тем самым начало жизни и бытию? Нам неизвестно. Существует ли он? Видел ли его кто-то? Есть ли у него Антипод, и, если да, кто и что может быть его Антиподом? Хранители никогда не отвечали на наши вопросы. Жрецы говорят, это страшная тайна, недоступная смертным.
Но я боюсь, что все проще: Хранители тоже не знают.
Записки Мэверика из Дома Плящущих,
X век, Срединное государство
Солнце давно скрылось.
Пусть на улице и май-месяц, а все же в лесу темнеет рано. Кругом деревья, поэтому угол «обстрела» для закатного солнца невелик. Сумерки падают на Шолох быстро и беззастенчиво. Когда мы с Кадией окончательно перестали различать черты лица друг друга, то поняли, что самое время пойти и поужинать.
— Патрициус, на этом мы с тобой прощаемся, — кивнула я кентавру.
— Хорошего вечера, мадам! — ответил он. — Завтра кататься по городу планируете?
— Да. Поэтому, если свободен, приезжай к восьми утра ко мне домой.
Прощались мы с ним как раз перед выбранной для ужина таверной. Сразу оговорюсь — выбирала Кадия, вечная ценительница экстрима. Патрициус скептически посмотрел на ярко-красные огни в окнах, светящуюся всеми цветами радуги вывеску «Устрица на море» и толкущуюся у входа разношерстную публику. Из заведения доносилась громкая музыка преимущественно барабанного характера. Все говорит о тихом ужине, ага.
— Что-то мне не кажется, что вы проснетесь к восьми, — цокнул языком кентавр, поскребывая подбородок, который густо зарос кудрявой щетиной.
— Проснусь. У меня большой опыт издевательств над собственным организмом.
Впрочем, я тоже смотрела на заведение с тревогой. Больно уж взрывная там начинка!
— Советую не воротить нос почем зря и самому заглянуть в «Устрицу на море», — с энтузиазмом ввернула Кадия. — Тут вкусно и дешево. А еще весело!
В этот момент два здоровяка-охранника с грохотом выкинули из заведения некоего малоподвижного господина. Господин шлепнулся в лужу, лужа чавкнула, охранники захлопнули двери. Теперь желающие войти и выйти должны были с осторожностью перешагивать отдыхающего.
— Ну-ну… — с неприкрытой насмешкой отметил Патрициус. Поиграв бицепсами, добавил: — Мы, кентавры, ведем здоровый образ жизни. Таков удел спортсменов.
Между тем,
Если бы за борьбу со сном выдавали награды, я бы собрала их все. Сколько себя помню, я пыталась превратиться из совы в жаворонка. Вернее, в жаворонка-мутанта, который поздно ложится и рано встает. Мечты-мечты!
Многолетние самоистязания не смогли окончательно устаканить мой режим, зато привели к тому, что я могу проспать два часа и после этого провести весьма активный день без ущерба для эффективности. Правда, больше трех суток подряд такое делать не рекомендую — рано или поздно придется отоспаться как следует.
Помню, Магистр Орлин почему-то совсем не уделял внимания вопросам нашего с Кадией и Дахху режима. Для него было важно, чтобы в одиннадцать утра мы собирались в малой гостиной для теоретических занятий, а в шесть вечера, после обеда, отправлялись на физическую муштру. Утреннее расписание было личным делом каждого.
Поэтому Дахху обычно читал книжки, Кадия бегала, а я спала. В этом было что-то унизительное. Я кожей ощущала, как мои друзья медленно, но верно продвигаются вперед по тернистой тропке саморазвития, тогда как я просто дрыхну без задних ног. Сами они не хотели принимать участия в моей судьбе: ну ты же спишь, а не, скажем, горячительное хлещешь. Наверное, организм требует.
Но пару раз Кадия все-таки пробовала меня добудиться. Я клялась, что «еще минуточку и встаю», раз эдак шесть-семь подряд, после чего подруге надоедало, и она уходила. А я оставалась наедине со своей губительной слабостью. Просыпалась минут за пятнадцать до начала лекций, бегала кругами по комнате, мысленно ругалась на свою ленивую задницу и потом весь день ходила с плохим настроением. Это было ужасно!
В итоге за годы учебы я создала для себя специальную систему утренних подъемов.
Считается, что на вырабатывание любой привычки нужно около месяца. Взяв это за исходные данные, я убедила Дахху (Кадия уже была настроена резко против моих экспериментов), чтобы на протяжении трех недель он, просыпаясь, громко колотил в мое окно. Во сне дребезжащий звон стекла казался куда более страшным, чем стук в дверь, поэтому я послушно вскакивала.
Самым важным было не улечься обратно, поняв, что все в порядке. Для этого я ставила возле кровати большое деревянное ведро с ледяной водой — и засовывала туда ноги. Лучше бы голову, конечно, но ее было жалко.
Мокрые и холодные стопы — не та вещь, с которой хочется мириться. Внутренний перфекционист не позволял мне залезть с такими ногами в теплую постель, поэтому я нехотя шлепала в ванную за полотенцем. Процесс вытирания ног был немного похож на массаж — во всяком случае, довольно успешно «будил» всякие полезные точки, в изобилие помещающиеся на наших, хм, подошвах. Плюс, пока я терла свои замерзшие конечности и зевала, мне удавалось вспомнить, к чему вообще все эти мучения. Ох уже эти достойные попытки стать лучшей версией себя!.. В общем, к моменту выхода из ванной я все еще выглядела не очень, но уже была настроена решительно.
Неделю спустя после начала экспериментов случилось чудо — мне удалось вполне самостоятельно открыть глаза за пару секунд до стука Дахху. А через двадцать дней вся эта система с тазом и полотенцем стала доставлять мне определенное удовольствие.
До сих пор по возможности стараюсь ее использовать. Правда, как ни крути, у меня регулярно случаются «срывы» запойного снолюбца. Я могу случайно проспать до полудня, а потом корить себя до скончания века. Но если утром ждет важное дело — ни-ни. Встану в любом состоянии. Бойтесь все.