Шопинг в воздушном замке
Шрифт:
Я пошла к себе, закрыла дверь, взялась за телефон, и тут в глубине квартиры раздался глухой звук — словно кто-то уронил мешок с мукой. Я понеслась по коридору к библиотеке и, вбежав туда, заорала:
— Есть тут кто?
В дальнем углу комнаты зашевелилась какая-то тень.
Я схватила здоровенную напольную вазу и взвизгнула:
— Немедленно выходи! А то плохо будет!
— Простите, пожалуйста, я не хотел вас беспокоить… мне Исидор разрешил… — заскулил хрипловатый баритон. — Очень глупо вышло…
— Вы кто? — слегка успокоившись, спросила я.
— Григорий Селезнев, —
Я рухнула на диван.
— Фу! Что вы здесь делаете? Как попали в квартиру?
— Вошел.
— Хороший ответ! — рассердилась я. — Понятно, что не влетели в форточку! Кто вам открыл?
— Никто, — растерянно бубнил Селезнев, — дверь всегда не заперта.
— Неправда! Я вчера сама повернула ключ. Впрочем…
— Вы хотели что-то сказать? — забеспокоился Григорий.
Я помотала головой. Не следует сообщать заказчику о таинственной гостье, которая посещает Брыкина. Мне стала понятна ситуация: я-то старательно заперла двери, а вот Павел, выпроваживая незнакомку, как всегда, не побеспокоился ни о щеколде, ни о замке.
— Что вы здесь делаете? — повторила я.
Григорий показал мне букет в хрустальной вазе, стоявшей на журнальном столике.
— Цветы!
— Вижу, — кивнула я, — астры, весьма красивые.
— Исидор разрешил мне их принести.
— Вы захотели украсить библиотеку? — поразилась я.
— Да, — прошептал Селезнев. — Понимаете, человека принято хоронить на третий день, вроде именно тогда душа отделяется от тела и уходит к богу. Вообще-то, я материалист, не верю во всякие там астральные тела, понимаю, что смерть — это навсегда, возврата оттуда нет. Но когда трагически скончалась моя Клара… когда я остался без моей любимой жены… подумал… решил… вдруг и правда тот свет существует?
— Несомненно, ваша жена сейчас на небесах, и она счастлива, — с жаром сказала я, испытывая к Селезневу жалость.
— Полагаете? — неожиданно повеселел Григорий и начал теребить край широкой, сильно мятой футболки.
— Стопроцентно! — покривила я душой. — Сходите в любой книжный магазин и посмотрите литературу, посвященную жизни после смерти.
Григорий закивал.
— Непременно. И еще я подумал: моя любимая жена необыкновенная женщина, она понимает, как мне плохо, и если даже находится в ином мире, сумеет найти способ связаться со мной. Но мне пока не отдали тело, и я не могу упокоить Клару.
— Примите мои искренние соболезнования, — пробормотала я.
Всегда теряюсь, когда нужно выразить человеку сочувствие в связи с кончиной близких. Какие слова тут подойдут? Все не годится!
— Вдруг душа моей любимой жены Клары мучается? — монотонно продолжал Селезнев. — Ждет красивых слов, букетов… Поэтому я позвонил вчера вечером Исидору. Каюсь, забыл глянуть на часы, за полночь старика побеспокоил, попросил: «Разреши завтра с утра заглянуть, цветы поставить на месте гибели моей Клары и немного посидеть». Исидор замечательный человек, меня за бестактность не отругал, тут же воскликнул: «Гриша, ты же у нас почти родственник, что за глупые вопросы? Приходи в любое удобное тебе время». Ну я и явился пораньше, зная, что двери у Паши с Исидором всегда открыты, вот и проскользнул в квартиру. Думал, что действую тихо,
— Я давно встала, вы нисколько меня не побеспокоили. Хотите кофе? — спросила я.
— Со сливками? — поинтересовался Григорий.
— Можно с ними, еще есть сгущенка. Пойдемте, — улыбнулась я.
Селезнев быстро встал, пошатнулся, уцепился за край стола и медленно опустился на пол.
Я кинулась к нему.
— Вам плохо?
— Голова кружится, — еле слышно промолвил Григорий, одергивая серую майку. — Принесите валидол, пожалуйста… Он точно есть в аптечке.
— А где она? — растерялась я.
— Около кухни небольшая кладовая, — прошептал Селезнев, — там на стене висит.
Я опрометью кинулась за валидолом в кладовку, увидела довольно объемный железный шкафчик с красным крестом посередине, распахнула его и поразилась безукоризненному порядку в аптечке. Надо же, безалаберные хозяева расставили флакончики, пузырьки и тубы, как солдат на параде.
Когда я вернулась в кабинет, Селезнев лежал на животе около дивана.
— Вы упали? — кинулась я к нему.
— Там на полу какой-то пакет, — довольно бодрым голосом сообщил Григорий. — Может, что-то нужное туда закатилось? Не могу достать.
Я сунула Грише блистер с лекарством, наклонилась, но ничего не разглядела. Пришлось встать на колени, а потом лечь на живот. Наконец я вытащила полотняный мешочек, набитый веревками.
— Это заготовки для макраме Оли, жены Исидора! — осенило меня. — Рукоделие никто не уносил, просто засунули под диван.
— Я отыскал полезную вещь? — слабым голосом поинтересовался Селезнев. — Можно посмотреть?
Не дождавшись ответа, он выдернул у меня пакет, запустил руку внутрь и разочарованно сказал:
— Бечевки! Зачем они здесь?
— Вы завтракали? — спросила я, сменив тему.
— Нет, — растерянно ответил Селезнев. — И не ужинал. Насчет обеда не помню, вчерашний день вообще из головы выпал, целиком.
— Вы ослабели от голода, — покачала я головой, — нужно плотно поесть, например геркулесовой каши.
— Она невкусная, — по-детски закапризничал Селезнев.
— А как насчет яичницы?
— С удовольствием. Моя жена Клара сначала обжаривает на сковородке в растительном масле несколько кусочков черного хлеба, потом добавляет к ним пару крупно порезанных луковиц, несколько нашинкованных помидоров и засыпает готовое блюдо зеленью. Сумеете такое приготовить?
— Легко! — пообещала я и потащила Григория на кухню. — Сейчас сварганю завтрак за пять минут.
Но когда я приступила к готовке, мой энтузиазм немного поубавился. Стало понятно, что в доме Ринга допотопными были не только плита, утюг и стиральные средства — о тефлоновой посуде тут тоже не слышали. Я вытащила из духовки здоровенную чугунную сковородку, водрузила ее на конфорку и стала искать подсолнечное масло. Бутылка обнаружилась в шкафчике. Памятуя о том, что вчера подала к чаю бефстроганов вместо варенья, я вытащила из горлышка пробку и предварительно понюхала содержимое. Нос не почувствовал никакого запаха. Это мне показалось естественным — двухлитровую бутыль украшала этикетка «Московское экстра. Рафинированное. Дезодорированное».