Шотландская любовь
Шрифт:
Шона наконец обрела способность говорить:
– Правда я похожа на кого-то другого?
– Нет, ты похожа на Шону, нарядившуюся на бал. – Хелен улыбнулась и тронула ее за плечо. – Дай, я поколдую над твоими волосами.
Она мягко повела ее к туалетному столику.
Слава Богу, разговор о Мириам Лофтус исчерпан.
Гордон знал свои ошибки наперечет. Одна из них – предвкушение, которое он испытывал, шагая по направлению к Гэрлоху.
Шона прислала ему приглашение на званый вечер. Будь
Шона всегда была мастерицей по части словесных перепалок и умела всадить шпильку в самый подходящий для этого момент. Однако эта фраза излучала уязвимость, а само приглашение – щедрость натуры.
Может, он и дурак и зря идет в Гэрлох, тем более по такому случаю. Получается, он обязан вместе со всеми праздновать прибытие американцев в замок, принадлежавший древнему клану? А Имри просто покорно уйдут, пересчитывая монетки? Что-то подобная картина не вязалась в его сознании ни с Шоной, ни с Фергусом.
Нет, Шона скорее будет кричать и ругаться, и у нее в глазах снова запылает гордость Имри.
«У меня нет денег». Когда она произносила эти слова, глаза ее оставались сухими, а на лице лежало выражение стоического терпения. Что ей довелось пережить за эти семь лет?
Возможно, гордость Имри не так несгибаема, как ему казалось. И он в любой момент может предложить ей руку и сердце.
Он едва не споткнулся от внезапно пришедшей в голову мысли. Примет ли Шона его предложение? Нет, во второй раз он не поставит себя в такое положение. Он уже уяснил: отказ неприятен. Нет, более того: своим отказом она ранила его, и ему потребовались годы, чтобы исцелиться.
У него есть дела и поважнее, чем заявляться в Гэрлох в роли глупого воздыхателя. Он не такой. Она же ясно дала ему понять, что желает видеть его разве что в своей постели – и еще в качестве кредитора.
Он не будет плясать под дудку Шоны Имри. Он вообще ни под чью дудку плясать не собирается – только сегодня он сообщил об этом трем банкирам (он не ошибся с первым своим предположением), которые вновь объявились на фабрике.
– Мы представляем консорциум заинтересованных покупателей, сэр Гордон, – объявил старший из них. – Ваше открытие вызвало у нас глубокий интерес.
Сама фабрика им была не нужна – они жаждали заполучить взрывчатку, которую разработали Гордон и Рани. За нее предлагали немыслимые деньги, целое состояние: когда они озвучили свое предложение сегодня, Гордон чуть не поперхнулся. Он и мечтать не мог о таком богатстве.
– Но если мы будем поставлять взрывчатый порох на рынок сами, то заработаем не меньше! – возразил Рани.
Больше всего Гордона беспокоил не тот факт, что кто-то желает выкупить его открытие, а та настойчивость, которую эти люди проявляли
– Здесь замешана армия? – спросил он и прочел ответ на их удивленных лицах еще раньше, чем старший заговорил:
– Нет, военное министерство тут ни при чем.
– Вы хотите заполучить взрывчатку так сильно, что готовы на воровство? – спросил Рани.
Все трое, судя по их виду, страшно оскорбились. Рани только пожал плечами.
Хотя Гордон и не давал им никаких обещаний, они посещали фабрику уже трижды. В первый раз разговаривали с ним, во второй – с Рани, а в третий, сегодня днем, настояли на беседе с ними обоими.
Когда они уехали, Рани сказал:
– Друг мой, англичане, заприметив что-то, так просто не уходят. Они берут что хотят.
Возможно, Рани говорил о своей родине и бесчинствах империи, творимых в Индии. В этом они похожи. Он, может, и бывший офицер Короны, и получил титул баронета за заслуги, однако в душе он шотландец, им и останется.
Нижний двор заполонили экипажи и повозки – сегодняшнее празднество имело успех. Вдоль дороги, почти на милю от замка, установили факелы, которые должны были зажечь, когда на горы опустится ночь.
Даже в темноте Гэрлох будет блистать.
И Шона Имри тоже.
Однако она изменилась, разве нет? Стала более молчаливой и сдержанной, спокойное, безмятежное выражение лица полностью скрывало мысли, бродившие у нее в голове.
Будь у него в руках какой-нибудь волшебный предмет, он загадал бы лишь одно желание: пусть прошлое вернется. Он снова стал бы просто Гордоном, он шагал бы через лощину из одного дома в другой, никого не таясь. Он засунул бы гордость куда подальше и просил бы Шону стать его женой.
«Пойдем со мной», – сказал бы он с акцентом их общей родины. А если бы она сказала «нет», он попросту не принял бы отказа и умыкнул ее, как делали это его дикие, сильные предки.
Они бы построили свой дом где-нибудь неподалеку. «Это наш дом, мы выстроили его сами», – говорили бы они случайным прохожим и родственникам, приехавшим погостить.
Но нет. Они оба служили прошлому, истинные сын и дочь Шотландии.
Через четверть часа прическа Шоны была готова. Хелен потребовалось столько шпилек, что она даже сходила за своими. Кроме того, Хелен припудрила ей лицо и нанесла на губы бальзам.
– Это чтобы ты не забывала улыбаться, – заявила она. – Только не слизывай его!
– Я умею себя вести в обществе, – ответила Шона, чувствуя себя ребенком.
Наконец-то она полностью готова к выходу. Она прошла в другой конец комнаты, чтобы еще раз взглянуть на себя в зеркало. Какое чудо: у женщины в зеркале на щеках играл румянец. Что за пудру использовала Хелен? Она заколола волосы Шоны над ушами и позволила им свободно ниспадать на плечи.
Шона едва не расплакалась.
– Ты превратила меня в красавицу, – сказала она дрожащим голосом.