Шотландская любовь
Шрифт:
– Ты всегда была очень красивой, только слишком печалилась и не замечала этого, – возразила Хелен.
– А еще ты сделала меня заметной.
Хелен кивнула:
– Никто не пропустит твоего появления, Шона Имри Донегол. Ты выглядишь, как и подобает графине Мортон.
– Правда?
Если бы у нее осталось хоть что-то из подаренных Брюсом украшений, она непременно надела бы это сегодня, но все драгоценности за последние два года послужили более важной цели, чем простое украшательство.
Понравится ли она Гордону? Ах, какая глупость даже думать
Она повернулась к Хелен:
– Давай, теперь я тебе помогу собраться.
Хелен покачала головой:
– Я не создана для балов.
Шона уселась на кровать, отбросив шаль и веер.
– Тогда я тоже не пойду.
– Шона, ты и без меня со всем прекрасно справишься.
– Знаю, но я хочу, чтобы ты немного себя побаловала. С тех пор как мы сюда приехали, ты только и делаешь, что выполняешь чьи-либо просьбы и пожелания. Я считаю, тебе нужно хорошенько потанцевать, поплакать под волынку и даже пропустить глоток-другой виски.
– Нет, правда, я с большим удовольствием посижу в комнате и почитаю книгу.
– Тогда я займусь тем же самым.
Хелен нахмурилась:
– Шона, я серьезно.
Шона только улыбнулась:
– Сколько тебе потребуется, чтобы собраться?
– Ты правда без меня не пойдешь?
Она покачала головой.
В дверях Хелен обернулась:
– Знаешь, ты действительно очень упряма.
Шона улыбнулась еще шире:
– Я знаю.
Хелен ушла, а она встала, расправила складки на платье и направилась не к зеркалу, а к окну. Смеркалось. Вечер вступал в свои права над Нагорьем. Через несколько часов станет совсем темно, но пока что Шона прекрасно видела вереницу карет и повозок, подъезжающих к Гэрлоху.
Когда стемнеет, зажгутся фонари и тени запляшут в листве деревьев. А звезды засияют так ярко, что будет казаться, словно небо придвинулось ближе, чтобы взглянуть на их праздник.
Сегодня, приветствуя гостей Гэрлоха, заиграют волынки. Сегодня их заунывные песни расскажут об иных временах, столь же смутных и полных отчаяния. Мир укрывал Нагорье, будто теплое одеяло, но внешний мир не так спокоен.
Многие из сегодняшних гостей прошли свои войны. Кто-то, как Фергус, вернулся со шрамами, которые заметны всем. Другие, как Гордон, внешне невредимы, но пережили не меньше.
Как бы она жила, если бы с ним что-то случилось?
А если во время одного из этих дурацких взрывов что-то пойдет не так? Ей хоть кто-нибудь сообщит?
Шона прижала кончики пальцев к прохладному стеклу и закрыла глаза. В этот вечер, когда прошлое, казалось, шло рука об руку с настоящим, она страстно молилась за двух своих любимых мужчин.
А вот и она, дар Божий, испытание для его гордости и воли.
Свет падал из-за ее спины, и она явилась, как тень в красноватой дымке, но Шону Имри он узнал бы где угодно. Даже лежа в гробу, если бы она пришла его оплакать. И последние осколки его души устремились бы к ней, дабы отблагодарить за искренние слезы.
Сегодня он должен либо оставить ее навсегда – либо вернуться к ней и
Глава 27
Будучи хозяйкой, Имри из Гэрлоха, Шона должна была первой встречать гостей у входа. И она бы, конечно, за это взялась, если бы Хелен не настояла, во-первых, чтобы эту обязанность выполнил Фергус, а во-вторых – чтобы она, Шона, привела себя в порядок.
Что ж, справившись с этим заданием, теперь она спускалась по лестнице, приподнимая юбки и всецело надеясь, что корсаж тоже на месте.
Люди начали поднимать головы. Ее лицо зарделось. Мало того, гости еще и прекращали разговоры, и по Гэрлоху медленно распространялась волна молчания.
Спустившись до середины лестницы, Шона остановилась, вцепившись в перила с такой силой, что, пожалуй, могла бы их и сломать.
– Улыбнись, – напомнила ей Хелен из-за спины.
Она и раньше бывала на светских мероприятиях. Брюс редко выезжал в свет, но когда это все-таки случалось, она подавала себя великолепно – он часто потом делал ей комплименты на этот счет. Когда они посещали какие-то мероприятия в Эдинбурге и даже в Лондоне, она вела себя не как девчонка-сорванец, нет – как воплощенная элегантность.
Но здесь и сейчас Шона напрочь забыла все уроки матери и то, чему научилась в последующие годы. На нее смотрели десятки людей – людей, которых она знала с самого детства. Смотрели… и молчали. О чем они думали? Что хотели от нее?
Священник, которого она помнила с младенчества, выглядел ошеломленным. Его жена, похожая на маленькую пичужку, – тоже. Сара Имри Макнэр, двоюродная сестра, остолбенела с бокалом в руке и глазела на нее. Брат Сары Магнус буквально пожирал Шону глазами.
Они что, забыли, как она выглядит?
Хелен что-то прошептала сзади, дала какие-то еще указания, Шона кивнула и спустилась еще на одну ступеньку, мельком удостоверившись, что корсаж не сполз.
Гордон разговаривал о чем-то с Фергусом, держа стакан виски в руке. По случаю торжества он оделся в парадную форму с килтом и черным камзолом. Черные волосы блестели. Он засмеялся над какой-то шуткой Фергуса, и этот звук мигом пробежал по позвоночнику Шоны, словно ток.
Гордон, без сомнения, самый красивый человек во вселенной.
В этот момент он бросил взгляд в ее сторону, и улыбка на его губах истаяла. Их разделял весь зал, десятки внезапно замолчавших людей. Шона осилила последние ступеньки – но только потому, что Гордон неотрывно смотрел на нее. И она смотрела на него. Только на него. Оказавшись внизу, она растерялась: что делать? Гордон ее спас: пробившись через толпу и предложив руку.
– Ты очень красивая, – проговорил он тихо.
– Ты тоже, – ответила она, чем явно его удивила.
Она взяла Гордона под руку, чувствуя, что руки у нее просто ледяные. Или это он такой горячий? Его взгляд согревал ее изнутри.