Шотландская наследница
Шрифт:
Что касается самой Элизабет, то ее планы строились не на песке. Свои надежды она связывала с Шэдоу — великолепным жеребцом-пятилеткой. Он родился в тот самый день, когда Элизабет впервые перешагнула порог Калхолма — тогда еще как невеста. И с тех пор он занимал в ее жизни важное место. Еще жеребенком Шэдоу был любимцем и старого маркиза, и его сыновей. Элизабет помогала им воспитывать Шэдоу, ухаживала за ним, радовалась его успехам. А затем… Затем умер старый маркиз, через год — старший из сыновей, Хэмиш, а еще через год и ее Джейми. Именно тогда Элизабет поклялась себе, что доведет их дело до конца. Она сделает это. Она
Мечта старого маркиза стала теперь и мечтой Элизабет. А вскоре в доме появился Хью со своими планами: распродать лошадей и заняться овцами.
Еще одним камнем преткновения между Элизабет и Хью стал вопрос о той части земель, на которых проживали арендаторы — целых двадцать семей. Старый Джон Гамильтон сдал эти земли потомкам человека, который сражался еще вместе с его отцом, первым маркизом и основателем рода, во время наполеоновских войн. Именно он помог молодому маркизу добиться расположения короля, а затем получить и титул, и земли. И как бы ни доказывал Хью, что эти земли необходимы для того, чтобы устроить на них пастбища, Элизабет не могла с этим согласиться. Нет, этих людей никто не посмеет выгнать с земли. Не бывать этому, пока она жива и пока в ее душе не погас последний луч надежды.
Теперь, когда неожиданно нашлась наследница Калхолма, Хью выглядел совершенно потерянным. Как, впрочем, и Барбара, которая именно с Хью связывала свои собственные надежды на будущее.
И вот теперь их судьбы, как, кстати, и судьба самой Элизабет, оказались в руках этого американца, который со дня на день должен появиться в Калхолме вместе с маленькой дочерью Йена. И все они жили в напряженном ожидании, теряясь в догадках.
Два вопроса мучили их. Первый: действительно ли эта девочка принадлежит к роду Гамильтон? И второй, самый болезненный: что ждет теперь Калхолм — возрождение и спасение или катастрофа — неотвратимая и окончательная?
— Нет у них никаких прав, — злобно ворчал Хью, разрезая на тарелке кусок мяса. — В том письме было написано, что мать этой девочки была чуть ли не актрисой. Черт побери! Актриска! Как вам это нравится?
— Ну, тебе-то, мне кажется, актриски всегда нравились, — ехидно заметила Элизабет.
Хью был известным повесой и распутником, и на нем висело немало долгов, с которыми он надеялся расплатиться, вступив в наследование Калхолмом.
Он поднял голову и мрачно посмотрел на Элизабет.
В глубине души Хью опасался, что она может стать на сторону новой наследницы.
— А ты предпочитаешь видеть хозяином Калхолма этого американского проходимца? — парировал Хью, приподнимая бровь.
— По крайней мере, он не просадит поместье в карты, — сказала Элизабет, с трудом сдерживая раздражение. — Джон Гамильтон, должно быть, вертится в своей могиле, глядя, как ты собираешься разрушить все, что он столько лет создавал.
— Эти проклятые клячи тебе дороже людей, — огрызнулся Хью. — А насчет игры ты же знаешь: я завязал.
— Не уверена, — сказала Элизабет. — Интересно, что ты станешь делать, когда кредиторы узнают, что тебе нечем платить долги, и начнут прижимать тебя к стенке.
— Подожди, — мрачно ответил Хью, — не радуйся. Вот приедет этот чертов американец и продаст всех твоих проклятых лошадей, тогда узнаешь! И арендаторов поганой метлой погонит — нужны они ему, как же! Знаю я этих американцев — им только деньги
— А хоть бы и так, — сказала Элизабет, чувствуя под сердцем неприятный холодок. — Все равно он не развалит Калхолм так быстро и окончательно, как ты.
Она сказала так, а про себя в это время подумала:
«А ведь Хью, к сожалению, прав. Все мои доводы — чепуха, и положение в самом деле безнадежно. Но, господи, ради этих несчастных фермеров, ради памяти Джейми, помоги, дай надежду!»
В принципе за свое будущее Элизабет могла не волноваться: деньги у нее были. Джейми оставив ей достаточно. На них можно жить — если и не роскошно, то вполне прилично. И для себя она давно уже решила, что покинет Калхолм в тот самый день, когда Хью вступит в права наследства. Но до чего же ей не хотелось уходить отсюда, отказавшись от своей мечты!
— Интересно, как он выглядит? — задумчиво протянула Барбара. — Ни разу не видела живого американца!
Элизабет заметила быстрый взгляд, брошенный Хью на Барбару, и ей на какой-то миг стало жаль этого человека. Он был уверен, что Барбара находится целиком в его власти. Но так ли это? Действительно, когда Хью только-только появился в Калхолме, между ними возникло подобие любовной связи, и Элизабет еще удивлялась, как могут тянуться друг к другу два таких непохожих человека. Но вскоре она поняла истинное положение фигур на этой шахматной доске. Хью вел свою игру в силу многолетней привычки, развивая и утверждая репутацию развратника и повесы, что тянулась за ним словно шлейф сквозь годы. А Барбара? Нет, она была совсем другая. Может быть, чувственная, склонная к флирту, но не более того. Хотя кокеткой она была страшной, что греха таить, и поэтому от одной мысли о том, что в Калхолме вот-вот появится новый мужчина, ее глаза начинали мерцать — загадочно и томно.
На американца она произведет большое впечатление, сомневаться не приходится. Впрочем, почему только на американца? Такая женщина, как Барбара, на любого мужчину произведет впечатление. Она красива, нетерпелива и настойчива. К сожалению, слишком настойчива. Эгоизм ее не знал границ, отчего Элизабет и не могла по-настоящему сблизиться с ней. Барбара, словно ребенок, была счастлива лишь тогда, когда могла получить то, что хотела — все и сразу.
Было начало ноября, но Барбара уже успела потратить все свое годовое содержание. Даже больше, чем годовое содержание. Элизабет прекрасно знала, что никогда не увидит тех денег, которые она уже одолжила Барбаре, и поэтому отказала ей в повторной просьбе. Да, деньги у Элизабет еще оставались, но она честно объяснила Барбаре, что они нужны для лошадей — на их содержание, корм, тренировки. То, что Элизабет не хочет ничего давать из «лошадиных» денег, почему-то очень задело и обидело Барбару.
Тем временем затянувшийся обед все еще продолжался.
Хью покосился на Барбару и пробурчал:
— А ты не допускаешь, что твой американец окажется просто неотесанным деревенщиной? Совсем не в твоем вкусе? — И ехидно добавил:
— Или, скажем, ему Элизабет больше приглянется?
Элизабет по привычке не обратила на эту реплику никакого внимания, так же, как и на ехидную улыбку Барбары. То, что она не красавица, Элизабет знала и сама. Ну, что ж, не дано так не дано, и к чему напрасно переживать — красивей-то от этого уж точно не станешь!