Шотландская наследница
Шрифт:
Но при этом — вспомнилось Элизабет — Джейми никогда не приносил с собой морковку или сахар, никогда не останавливался, чтобы поговорить с лошадьми, никогда не чистил их, не выгуливал, чтобы дать остыть после езды. Сойдя с лошади, он просто отдавал поводья груму и тут же уходил.
Джейми. Всегда такой вежливый. Честный. Исполняющий волю отца. Маркиз так хотел дождаться внучков.
До недавнего времени Элизабет ничего не знала о страсти, о чувственном желании. Свой супружеский долг Джейми исполнял быстро, словно это не приносило ему особого удовольствия, и она всегда считала
Голова Элизабет шла кругом. Земля плыла под ногами, мир стал зыбким и неустойчивым. Она прислонилась к дверям конюшни, чтобы не упасть. Неужели вся ее жизнь оказалась надуманной, такой же, как в тех книгах, что она тайком читала в детстве?
Она верила Джейми. Она готова была поверить Бену Мастерсу. Отдала ему часть своей души. А он решил, что она способна на убийство.
Элизабет не могла заставить себя вернуться в дом. Не могла сейчас смотреть на гостей, видеть Барбару — женщину, которая соблазнила ее мужа. Не могла заглянуть в глаза мужчины, которого, как ей казалось, она любит.
Ей просто необходимо было сейчас побыть в одиночестве, и она быстро оседлала лошадь — одну из тех, что не участвовали в скачках. Элизабет нашла скамеечку, взобралась с ее помощью в седло и погнала лошадь подальше от дома — к развалинам замка на берегу озера.
Сара Энн с достоинством истинной леди прощалась с разъезжающимися гостями, и они покидали дом, очарованные его маленькой хозяйкой.
На прощальные слова Бена они откликались гораздо сдержаннее. Он чувствовал их настороженность и неприязнь к себе. И не порицал их. Калхолм, как ни крути, — родовое поместье Гамильтонов, и американец всегда будет для них чужаком.
Несколько человек решили остаться еще на одну ночь, и среди них — Дрю. Последнее обстоятельство никак не могло обрадовать Бена, но он понимал, что Дрю, уставший после скачек и живущий далеко — в Эдинбурге, должен заночевать в Калхолме. Да и нет у Бена права выставлять человека из дома, который ему не принадлежит. И никогда не будет по-настоящему принадлежать.
— Папа?
Бен посмотрел на Сару Энн, стоящую рядом с ним в опустевшем холле.
— Да, Ягодка?
— Можно мне покататься на Пепперминте?
— Мне думается, что лучше пойти повидаться с Аннабел, — ответил он. — Она, наверное, очень соскучилась.
Сара Энн упрямо вздернула подбородок. Изредка в эту малышку вселялся бес противоречия.
— Но Пепперминту тоже одиноко, — заупрямилась она.
— Однако его не запирали в одиночестве на целый день, — попытался переубедить ее Бен.
Сара Энн ненадолго задумалась, а Бен подумал о том, что в девочке удивительным образом уживаются упрямство и деликатность — или то, что он всегда привык считать деликатностью.
— Бедная Аннабел, — протяжно сказала Сара Энн. Бен понял, что она хочет спать, а сам он,
Хорошо. Сейчас он отведет ее наверх, она поиграет с Аннабел, затем он расскажет сказку, и вскоре сонные глазки закроются. И тогда, возможно, ему удастся переговорить с Эндрю Камероном.
А Дрю искренне желал Бену Мастерсу поскорее попасть туда, где его уже заждались, — в ад.
Дрю испытывал привязанность к очень немногим людям, и Элизабет была одной из них. С первого взгляда он почувствовал сильный характер и потянулся к ней — может быть, из-за родства душ.
С детства его учили не обращать внимания на такие глупости. Он рос единственным ребенком в семье графа. Отец разорился, оставив Дрю без гроша. Эндрю долго не мог понять, почему отец всегда с такой неприязнью относился к нему, и лишь позже узнал, что был незаконнорожденным — Камероном только по имени, но не по крови.
Отец часто называл его ублюдком. Он согласился скрепя сердце признать Дрю своим сыном только потому, что не хотел публичного скандала из-за любовных похождений своей легкомысленной жены.
И Дрю расплачивался за это всю жизнь.
Все раскрылось для Дрю лишь четыре года тому назад, когда отец на смертном одре рассказал ему правду, назвал в последний раз ублюдком и радостно объявил о том, что оставляет Дрю нищим — без единого пенса.
Это не слишком озаботило Дрю. Отца ему не было жаль. Тот превратил жизнь матери Дрю в кромешный ад. Когда-то она, вероятно, любила этого человека, но этого Дрю вспомнить не мог. Он помнил лишь бесконечные придирки и издевательства отца, от которых мать все больше замыкалась в себе. Затем она начала пить. Дрю скитался по различным закрытым школам, а когда приезжал домой на каникулы, его встречали придирки отца и пьяное равнодушие матери.
Бунт стал его убежищем. Его местью. Его с треском выгоняли из школ, хотя все учителя отмечали его способности и светлый ум. Он играл, воровал и лгал напропалую. Единственным, что его интересовало, был спорт: скачки, бокс, фехтование, стрельба. Здесь он был непобедим. Так, силой, он прикрывал и компенсировал свою отверженность.
Наконец, в одной из школ он встретил учителя, который сумел возбудить его интерес. Он был спокоен, приветлив, смеялся над выходками Дрю и частенько приглашал его на беседу, обращаясь с Дрю уважительно, как с равным. Сэмюэль Бэскомб стал тем человеком, который пробудил доброе начало в душе Дрю.
А затем Бэскомб умер, и Дрю снова остался один. Но при этом успел усвоить важную вещь, а именно: добром можно добиться гораздо большего, чем злом. И Дрю научился скрывать за шуткой и боль, и гнев, и одиночество. Научился быть равнодушным и жестоким.
По сути, положение Дрю в этом мире было незавидным: честолюбивый аристократ без копейки денег и каких-либо перспектив на будущее. Конечно, он мог бы выгодно жениться. На брачном рынке было предостаточно американских богатых семей, охотящихся за британскими титулами. Кое-кто из друзей Дрю пошел по этому пути. А он — не мог. Он уже запродал свою душу дьяволу. Не хотел ничего менять в своей жизни.