Шоу в жанре триллера
Шрифт:
Я поняла, что Черновяцу не стоило этого говорить: Порох покраснел, как помидор, и был готов излить на наши головы праведный, с его точки зрения, гнев. Не хватало еще, чтобы он запретил нам находиться на месте преступления! Кажется, профессор перегнул палку. Придется пускать в ход свое легендарное обаяние.
– Полковник, я в восхищении от вашей прозорливости, – беря под локоток Пороха, проворковала я. – А не пробовали вы рассмотреть версию, что похищение организовано и выполнено вовсе не тем, кто убивает девочек? Может быть, это кто-то другой…
Полковник успокоился, положение было спасено.
– Кто? – саркастически осведомился полковник. – Мертвая секретарша? Все указывает на нашего маньяка. Спасибо за помощь, господа доморощенные детективы, но мы как-нибудь и без вас справимся. Я работаю в полиции уже третий десяток лет, прекрасно знаю, что нужно делать…
– А я изучал психологию маньяков более сорока лет, две диссертации написал, почти семьдесят трудов по этой тематике… – взвился Черновяц, но я со всей силы пнула его в коленку.
– Ой, что вы делаете, больно же! – опешил несчастный ученый, прекратив выводить из себя полицейского.
В этот момент к Пороху подошел взволнованный эксперт и произнес:
– Кажется, у нас есть улики…
– Молчите, глупый человек! – прошипела я в лицо профессору. – Порох – солдафон с кабачковой икрой вместо мозгов, но он здесь – царь и бог, и одного его слова достаточно, чтобы выдворить нас! А пока мы всего не узнаем, нам нельзя ретироваться. От этого, может быть, зависит жизнь девочки! Силенциум [6] , понятно?
6
Молчание (лат.).
И перед лицом профессора замаячил мой внушительный кулак.
Полковник, не договорив, сорвался с места. Порох сам разрешил нам присутствовать при осмотре места, где был обнаружен труп.
Уликой оказалось несколько черных продолговатых листьев, которые эксперт держал в тонком пинцете.
– Здесь заметны следы какого-то красящего вещества, – сказал он, указывая на слипшиеся листья. – Не могу определить без предварительного анализа, что это такое и имеет ли отношение к нашему делу, нужна экспертиза…
– Я думаю, что это может быть… – проблеял профессор кислых щей и ахнул, когда мой локоть врезался ему под ребра. – Серафима, вы что…
Порох нагнулся, чтобы четче видеть то, что было обнаружено. Сверкающие серебристые крупинки.
– Могу предположить следующее, – продолжил эксперт, укладывая листья в небольшой прозрачный пакет. – Когда он волочил труп девочки к воде, а на это указывают волоски, прилипшие к глине, и грязь в ее волосах, то поскользнулся – склон здесь высокий, глину развезло. У нас могли быть великолепные следы, но…
– Что это значит – но? – воскликнул Порох, а вслед за ним и я.
– Вот именно «но», – ответил эксперт, – здесь был еще кто-то другой. Он притаился вначале в тех камышах, – эксперт указал на заросли, видневшиеся около самой воды метрах в десяти от того места, где были обнаружены странные серебристые частицы.
– Значит, нужно искать тщательнее, – приказал
– Пока сказать сложно, – эксперт поднес листья к глазам, увенчанным очками. – Я бы предположил, что это какой-то краситель, но утверждать ничего не могу. В том, что это имеет отношение к тем, кто побывал здесь ночью, я убежден почти со стопроцентной гарантией.
– Мне нужно знать как можно скорее, что это такое, – скомандовал Порох. – За работу!
– Свидетель! – возбужденно прошептал профессор. – Или сообщник? Однако мой колоссальный опыт подсказывает – маньяки не имеют сообщников, за исключением чрезвычайно редких случаев. Но это дело – классическое. Маньяк действует в полном одиночестве. Значит, свидетель!
Я тем временем с индифферентным видом разглядывала землю под ногами, на самом деле нагло слушая разговор двух полицейских, находившихся поблизости.
– Как ты думаешь, – спросил один полицейский другого, – кто здесь мог быть?
– Скорее всего, кто-то из алкашей или бомжей, – ответил тот. – Многие из них предпочитают вокзал, но кое-кто обитает и на берегу. Постараюсь выяснить, кто обычно ночует здесь.
Версия о том, что в камышах сидел бомж, подтвердилась. В самой глубине зарослей были найдены лохмотья, затертая до дыр телогрейка, несколько пустых консервных банок и бутылок из-под сливовой водки и дешевого вина.
– Значит, так, – произнес Порох. – Надо искать того, кто мог оказаться случайным свидетелем. Вы землю носом ройте, но этого бомжа мне сегодня отыщите. Так, что у вас еще?
Эксперты доложили, что на мокрой почве обнаружены следы автомобильных протекторов.
– Этот урод разъезжает на автомобиле, – задумчиво проговорил Порох. – Мы так и предполагали, но до этого он не оставлял явных следов. Уже определили, что за марка автомобиля?
– Еще нет, – отозвался один из экспертов. – Похоже, что машина старая.
– Работайте, – потер руки полковник. – Как только станет известно, что за драндулет у этого мерзавца, побыстрее прогоните его описание через базу данных – у кого в городе такие же автомобили. – Он повернулся к нам и назидательно произнес: – Ну что, господа частные сыщики, вы видите, как нужно работать? Я знал, что рано или поздно он сделает ошибку и мы выйдем на него. Бедная девочка, – добавил он, наблюдая за тем, как мертвого ребенка поднимают с берега реки и несут в машину, которая должна отвезти тело в морг на аутопсию, – это нужно прекращать. Я чувствую, что мы схватим его, и очень скоро.
Я же с горечью подумала о том, что девочка, найденная сегодня утром, уже шестая жертва маньяка. Настя, пропавшая ночью, может стать седьмой.
– У нас работают экарестские эксперты, – произнес полковник. – Толковые ребята, у них есть оборудование и методики, которые нам и не снились. Но тем не менее все, что было обнаружено сегодня утром, сделано именно нашими сотрудниками!
Полковник не желал уступать пальму первенства представителям Министерства внутренних дел. У меня на языке вертелась хлесткая фраза о том, что надо сообща работать и вызволять девочку, а не вести грызню из-за того, кому принадлежат лавры победителя, но смолчала. Такой, как Порох, все равно не поймет.