Шпага чести
Шрифт:
Дешане рисовал Жозефа Риссо выделывающим акробатические номера на цирковой арене. Под иллюстрацией воспроизводились слова Пьера Пуйяда: «Риссо устраивает в воздухе цирк, от которого врагу ожидать добра не приходится». Дружеские шаржи посвящались также де ля Пуапу, де Жоффру, Карбону, Мурье, Пистраку и другим пилотам, особенно отличавшимся в воздушных баталиях. Они всегда собирали веселую толпу французов, понимающих толк в юморе и умеющих ценить любое проявление остроумия.
Капитану Луничкину, начальнику передвижной контрольной радиостанции,
— Что-то эфир вас больно стал интересовать. Не надеетесь ли на радиоприветствие от любимых подруг?
— Еще как надеемся! Пусть только союзники в Париж войдут, — отвечали гости.
Этой главной новости — об освобождении Парижа — с нетерпением ждали весь август. Пьер Пуйяд даже приберегал кое-что из напитков и съестных припасов, приговаривая: «Такое событие нельзя не отметить как следует».
Долгожданную новость первым услышал «дежуривший» у радиостанции лейтенант Дуарр. Он заорал будто оглашенный:
— Ви-ва! Ви-ва! Париж взят! Париж освобожден!
Луничкин догадался включить громкоговорители. По всему аэродрому полился звон парижских колоколов. Безо всякой команды утихли все двигатели, прекратился всякий шум и разговоры. Глотая слезы, французы восторженно слушали звуки родной столицы, доносившиеся за две тысячи километров.
Когда малиновый, радующий сердце перезвон закончился, французы попали в объятия русских авиаспециалистов.
К Пуйяду прибежал запыхавшийся офицер связи капитан Вдовин:
— Господин подполковник, генерал Захаров передал, что сегодня в честь освобождения Парижа во всей триста третьей устраивается праздник. Командир дивизии прибудет к нам в двадцать один ноль-ноль.
В назначенное время к «нормандцам» прибыл почти весь 18-й гвардейский полк. Приехал генерал Захаров. От души, до хруста в костях, обнял Пуйяда, Дельфино, Альбера, Риссо, де ля Пуапа, Матраса… Потом, повернувшись к личному составу голубовского полка, который выстроился в стороне, скомандовал:
— Давай!
И в литовское небо взвилась самая дорогая для каждого француза песня, гимн Франции — «Марсельеза». Ее хором запели русские, дружно подхватили «нормандцы». Такой сюрприз взволновал их до глубины души.
Троекратное «ура» было благодарностью русским друзьям. Не успело прокатиться эхо от него, все вокруг потрясли залпы зенитных батарей.
Русские салютовали в честь освобождения Парижа! Салютовали участникам вооруженного восстания сил Сопротивления, воинским частям союзников, избавившим от фашистской чумы столицу боевых соратников.
— Качать, качать! — раздалось вокруг, и, подхваченные сильными, теплыми, добрыми руками, взлетели в воздух Захаров, Пуйяд, Дельфино, Альбер, Риссо…
В права вступала осень. Она принесла дожди, холода. В это же время на фронт прибыл
— Боши причислили нас к франтирерам — не подействовало. Теперь решили запугать своими асами. Поглядим, что у них за класс, — сказал по этому поводу Альбер.
Первой взаимной пробы сил ждать довелось недолго.
Восьмерке «яков» во главе с Альбером приказали преградить путь тридцати «юнкерсам».
Было пасмурно, сыро, размокший грунтовой аэродром нехотя отпускал самолеты в небо.
Ожидая момента отрыва, Марсель уже представлял себе, как организует бой с армадой бомбардировщиков. «Хорошо бы, поменьше истребителей сопровождало их», — думал он.
Наконец машина перестала вздрагивать, перешла в набор высоты. Двигатель гудит ровно, мощно. Марсель оглянулся — за ним идут четким строем Риссо, Лоран, Фару, де Жоффр, Дешане…
Сколько позади таких вот вылетов? Не считал, не знает. А вот цифру сбитых фашистов помнит — 16. А сам, между прочим, пока не получил ни единой царапины. Везение? Умение? Как тут рассудить? На войне действуют очень суровые законы. А как привередлив его высочество случай! Тюлян, Литольф, Лефевр… Какие мастера были! Цвет и гордость французских ВВС. А поди же, погибли.
Вполне может быть, что сегодняшний вылет станет последним для Альбера или любого другого пилота его группы.
Нет, не мог предвидеть командир, что через минуту ему придется иметь дело не только с тридцатью Ю-87, но и двенадцатью Ме-109 эскадрильи «Мельдерс».
Увидев желтые полосы на фюзеляжах, Альбер немедленно передал по радио:
— Риссо, четверкой атакуй «юнкерсов»! Лоран, де Жоффр, Дешане — за мной, на желтых жизнеразлучников!
«Посмотрим, проверим, что вы собой представляете. Узнаем, где бывали, с кем дело имели, отборные асы», — думал Альбер.
Вражеские истребители тоже разделились на две группы. «Понятно, одна хочет сковать боем четверку Риссо, другая займется моей, а бомбардировщики без помех направятся к цели, — сообразил Марсель. — Нет, не выйдет так!»
— Лоран и Дешане! Следуйте на перехват отделившейся шестерки «мессов»!
— Поняли.
Итак, четверка против двенадцати.
Гитлеровцы держатся нагло, пытаясь заключить каждого «яка» в тройные клещи. Только создается впечатление, что они ничего не слышали о новых советских истребителях. «Яки» подобно вьюнам увертываются, ускользают от снарядных и пулеметных очередей, сами ухитряются оказываться в хвосте у личных посланцев Геринга. Это начинает нервировать «мельдерцев». Их пилотаж теряет прежнюю плавность, становится грубым, дерганым.