Шпага чести
Шрифт:
Миссия Эйхенбаума заключалась в том, что он должен был на обратном пути, когда Андре приземлится на аэродроме базирования Пе-2, пригласить летчиц в гости к «нормандцам».
Веселой компанией троица убыла в Смоленск. Там они не нашли ничего лучшего, как приземлиться на футбольное поле у госпиталя. Андре что-то не рассчитал и врезался в какое-то деревянное сооружение; его ноги оказались зажатыми досками, пробившими пол кабины. Лебединский попробовал высвободить незадачливого пилота. Это не удалось, и он помчался в госпиталь просить пилу.
— Вам стерильную
Жорж также ничего не понимая, замигал глазами, а когда сообразил, что находится в операционной, сокрушенно махнул рукой:
— Извините, не туда попал. Где у вас столярная мастерская?
Андре отделался лишь сильными ушибами. И потому встреча с летчицами Пе-2 оттянулась на три дня, то есть на время, потребовавшееся для восстановления У-2.
— Вас только за смертью посылать, вволю пожил бы на свете — зло прошипел Пуйяд.
Однако ему тут же пришлось сменить гнев на милость: следом приземлился Ли-2, из которого яркой, щебечущей стайкой высыпали пилоты пикирующих бомбардировщиков в своей лучшей, хранившейся для особых случаев форме. Среди них были Надя Федутенко, Катя Федорова, Галя Турабелидзе, Милица Казаринова, Валя Волкова и… Оля Шорохова. С трудом верилось, что эти милые, нежные, хрупкие девушки — мужественные героини фронтового неба. Восхищенный Пьер Пуйяд за ужином провозгласил:
— Если бы можно было собрать все цветы земли, их было бы мало, чтобы по достоинству отблагодарить за подвиги советских женщин-летчиц.
— За таких девушек Жак Андре мог разбить десять связных «стрекоз», — говорили после встречи «нормандцы», благодаря судьбу, ниспославшую им великолепный вечер в обществе очаровательных и отважных дам.
Алитус находится в пятидесяти километрах от Каунаса, на берегу Немана — той самой реки, которая еще недавно представлялась недосягаемой. Сейчас ее волны перекатывали разбухшие трупы в мышино-зеленых гитлеровских мундирах.
Не успели приземлиться и освоиться — приказ на взлет. Продолжались бои за полное очищение правобережья Немана. Советские войска наступали также южнее — в направлении Гумбинена.
Под командованием Матраса три пары истребителей ушли на свободный полет. Не успели углубиться в воздушное пространство над занятой врагом территорией, как увидели десять «юнкерсов» под прикрытием четырех «фоккеров». Завязался бой. Правда, не такой, какие случались в начальный период действий «Нормандии». Сейчас каждый знал свое место, свою задачу, никто никого не упускал из виду. Теперь только непосвященному могло показаться, что происходящая схватка — беспорядочное, неосмысленное кувыркание самолетов. Нет, бой шел по тактическим законам, каждая сторона добивалась осуществления четкой цели: враг хотел, избежав собственных потерь, нанести бомбовый удар по нашим войскам, а «нормандцы» — сорвать его планы и уничтожить как можно больше машин противника.
Крутится, вертится клубок истребителей вокруг яростно отстреливающихся бомбардировщиков, которые сомкнулись в плотный строй. Эфир забит французскими, немецкими командами и
— Пен, отверни в сторону!
— Стреляй, Мартело, стреляй же!
— Мовье, сзади «месс».
Истребители пикируют, взмывают ввысь, переворачиваются через крыло, идут на боевые развороты. Огненные трассы, чередуясь и скрещиваясь, тянутся со всех сторон.
Что-то долго нет результата. Ага, есть! Кто-то выпрыгнул с парашютом. Чей самолет, разматывая черную дымную ленту, пошел к земле? Мелькают кресты — «фоккер». Победа Жака Андре. Молодец! У врага осталось три истребителя. Уже легче. Горит «юнкерс»! Поджег Морис Шалль. Искупает вину. Отваливается крыло еще у одного «юнкерса». На сберкнижку Ле Мартело сегодня поступит первая тысяча рублей. А почему «заковылял» Андре? Ах, отбит правый элерон! Куда девался Франсуа де Жоффр? Уходит — что-то стряслось с мотором.
— Раяки, раяки, все ко мне! — командуем Матрас.
К нему тут же пристроились Бейсад, Монье, Мартело.
— Атакуем!
Горит еще один «фоккер», за ним — «юнкерс». Пять побед! Еще одна и в среднем будет на каждого по сбитому пирату. Но гитлеровцы больше не изъявляют желания сражаться, поспешно уходят.
Матрас снова командует: «Все ко мне!» Однако видит рядом с собой только Ле Мартело.
К моменту приземления этой пары на аэродром уже залатывали пробоины на машинах Андре и де Жоффра. Бейсада и Монье не было. Через день Монье появился — ему пришлось воспользоваться парашютом. «Противоударный, пылевлагонепроницаемый Попов!» — говорили о нем. В который раз он вышел сухим из воды! А Бейсад пропал. Ему так и не довелось услышать из уст Пуйяда взволновавшую всех новость о том, что 31 июля в ознаменование особых заслуг полка в боях за Неман Сталин подписал приказ о присвоении ему наименования Неманского.
— Отныне и навсегда, — громко объявил командир перед строем, — наша воинская часть именуется: «Авиационный истребительный полк «Нормандия — Неман». Дети, внуки в правнуки наши будут с гордостью произносить это название. Ибо оно стало символом немеркнущей славы французского мужества, символом нашего боевого братства с великим русским народом!
Когда завершились торжества по поводу столь знаменательного события, из штаба принесли радиограмму. Пуйяд пробежал текст и резко скомандовал:
— По самолетам!
В тот день летчики не задерживались на земле ни одной лишней минуты. Заправлялись горючим, пополняли боекомплект — и по «газам». С каждым вылетом рос боевой счет полка. Его умножили Альбер, Мартело, Лорийон, Мурье. Но недосчитались в своих — Ройве Пинона, Константина Фельдзера.
Куда девался Пинон, не видел никто. Что же касается Фельдзера, то командир звена Мурье, занятый отражением атаки двух наседавших «мессов», заметил, как Константин выбросился с парашютом из подбитой машины, как ветром понесло его в сторону противника. Пока Мурье развязал себе руки, свалив одного фашиста, Фельдзер упал прямо на позиции гитлеровцев и был взят в плен.