Шпага Суворова
Шрифт:
Однажды Суворов получил в награду за успешно проведенную военную кампанию золотую табакерку, осыпанную бриллиантами.
Подали состав. Вместе с лейтенантом Измайлов поднялся со скамьи и вошел в вагон.
Поезд быстро пошел. В открытые окна врывался свежий ветер, напоенный лесными ароматами.
– Вы обещали рассказать о необычайных наградах за военные подвиги, напомнил лейтенант.
До станции, куда они оба направлялись, было еще далеко. Чтобы скоротать путь, Измайлов продолжил свой рассказ.
"В
В августе тысяча семьсот пятьдесят девятого года он впервые присутствовал при сражении. Перед ним разворачивалась известная в истории битва под Кунерсдорфом.
Русские разбили Фридриха. Его войска в беспорядке бежали. Судьба Пруссии находилась в руках командующего русской армией Салтыкова.
В этой битве Суворов еще не командовал частью. Он находился при штабе, а потому имел возможность воспринимать происходящее критически.
Когда после кунерсдорфской победы Салтыков остался стоять на месте и даже не послал казаков для преследования бегущего неприятеля, Суворов сказал корпусному генералу Фермору: "На месте главнокомандующего я бы сейчас пошел на Берлин!"
Этого как раз и боялся Фридрих!
После разных передвижений большая часть русских войск ушла на зимние квартиры.
А на Берлин был предпринят смелый поход.
Перед корпусом, которым командовал генерал Чернышев, стояла задача захватить столицу прусского короля, уничтожить в ней арсенал, пороховые мельницы, запасы оружия, амуниции и продовольствия.
В передовом отряде в четыре тысячи человек на Берлин шел и молодой Суворов.
В начале сентября тысяча семьсот шестидесятого года отряд подошел к Берлину. Начался артиллерийский обстрел.
Командир отряда, тайный сторонник прусского короля, Тотлебен не спешил. Он всячески затягивал приказ о штурме и повел нескончаемые переговоры с комендантом Берлина об условиях сдачи крепости. Солдаты роптали: "Двести верст отмахали без отдыха, а теперь - вас ист дас, кислый квас - стоим на месте!" Офицеры тоже возмущались.
Наконец, под сильным нажимом офицеров, Тотлебен выделил по триста гренадеров на штурм двух ворот крепости.
– Как же так! В крепости десять ворот, а штурмовать будем только двое из них!
– ничего не понимая, возмущались одни.
– Свояк свояка видит издалека. Фридриху на руку играет, - роптали другие.
– Измена!
– шептали втихомолку третьи.
Возмущавшимся офицерам Суворов с хитрой усмешкой предложил:
– Что ворота считать? Мы русские. Откроем двое ворот - узнаем, кто за десятью сидит. На штурм!
– и схватился за рукоять палаша.
Русские войска рвались в бой.
Тотлебен не мог остановить их.
И штурм двух ворот первоклассной по тем
Горстка храбрецов ворвалась в город, но, не получив от Тотлебена поддержки, ушла обратно.
Через три дня подоспел, наконец, вспомогательный корпус. Штурм крепости решили возобновить.
Предупрежденный об этом шпионами, комендант города прислал своего представителя для переговоров о сдаче.
Утром русские войска вступили в Берлин.
По запруженным народом улицам столицы надменного прусского короля двигались архангелогородские драгуны, малороссийские гренадеры, гусары Молдавского и Сербского полков.
Уланов Санкт-Петербургского полка сменяли эскадроны тяжелой кавалерии кирасир, а за ними двигались с лихими песнями на устах, с присвистом и молодецкими выкриками пехотинцы: апшеронцы, суздальцы, муромцы, кексгольмцы, киевляне, выборжцы, москвичи и многие, многие другие.
Их не удержали ни тяжелый походный марш, ни крепостные стены, ни хитрые вражеские замыслы. Бесконечной лентой, могучие, шли они неудержимой лавиной, словно хотели всем своим видом сказать: "Горе вам, поднявшим на нас оружие".
За пехотой грохотали тяжелыми колесами пушек и зарядных ящиков артиллеристы полковника Маслова и подполковников Глебова и Лаврова, заливались широкой, как безбрежная степь, песней донские казачьи полки Туроверова, Попова, Дьячкина. В синих мундирах, в синих шароварах с красными лампасами, с длинными пиками в руках, на низкорослых быстроногих донских лошадках - они повергали берлинцев в трепет.
– Степное войско, - боязливо шептали жители столицы, глядя на невиданных пришельцев. Те шли, приветливо улыбаясь, будто встретили старых знакомых.
Члены берлинского магистрата поднесли русскому командованию старинные ключи от ворот города.
Полки, участвовавшие в походе на Берлин, были награждены серебряными трубами, очень похожими на те, которые мы недавно видели у горнистов воинской части на перроне вокзала..."
Рассказ Измайлова захватил лейтенанта.
Особенно заинтересовала его награда полков серебряными трубами.
– Это же замечательно!
– восхищался молодой офицер.
– Но почему трубами? Ведь есть же причина этому?
– Да, есть!
– сказал Измайлов.
– Какая?
– Вы читали "Слово о полку Игореве"?
– И не один раз.
В Новеграде трубы громкие трубят,
Во Путивле стяги бранные стоят!
помните?
– Совершенно верно. Помню!
– ответил лейтенант.
– Звуком трубы управляли войсками во время боя. Так почему же нельзя награждать трубами за воинские подвиги?
Юноша пристально глядел на Измайлова. Он не замечал ни остановок, ни того, что рассказ о трубах заинтересовал пассажиров вагона.