Шпаги над звездами
Шрифт:
— Алый, именуемый Рассекающим, по собственной ли воле ты прибыл на аалу?
— Да, Достигающий.
— Сознаешь ли ты, что привело тебя сюда?
— Да, Достигающий.
— Готов ли ты принять решение аалы?
— Да, Достигающий.
— Обязуешься ли ты выполнить его, даже если сочтешь несправедливо суровым или неоправданно мягким?
— Да, Достигающий.
Тот сделал паузу, а потом торжественно произнес:
— Ты предоставлен для вопросов.
Алая трапеция была самой древней, и потому ее ритуал оставался самым архаичным среди трех трапеций власти. И хотя наибольшей мерой доверия обладала оранжевая,
Послышался легкий шелест крыльев, и Рассекающий услышал голос Сокрушающего:
— Пусть стагна скажет, почему он не воспрепятствовал «диким» достигнуть своего Меченосца.
Рассекающий знал, что, поскольку он сейчас считается низшим, обращение «стагна» правомерно, но все равно это слово больно резануло.
— Дозволено ли мне говорить?
— Да.
— Сенсоры зафиксировали наличие живых существ на возвращающемся к Меченосцу абордажном боте, но мой помощник предположил, что это эвакуация раненых, и я согласился с ним.
— Почему не было принято мер, когда выяснилось, что это не так?
— Дозволено ли мне говорить?
— Да.
— Я был уверен, что вражеский Меченосец будет захвачен, до того как они успеют причинить какой-либо ущерб.
— Почему не воспрепятствовали возвращению?
— Дозволено ли мне говорить?
— Да.
— Соотношение сил казалось таковым, что прибытие нескольких не играло особой роли.
— Почему не воспрепятствовали бегству?
— Дозволено ли мне говорить?
— Да.
— Огневая мощь и прикрытие врага оказались много большими, чем можно было предполагать. К тому же ущерб, нанесенный прибывшими с абордажным ботом, оказался достаточным для воспрепятствования эффективному противодействию.
С каждым ответом Рассекающий недоумевал все больше. Вопросы были настолько пустыми и формальными, что он никак не мог понять, зачем они вообще были заданы — ведь все, рассказанное им, увидел бы любой, просмотрев запись боя, а в том, что все присутствующие ее видели, можно было не сомневаться. Никому и в голову бы не пришло ставить ему в вину нерадивость или недостаточную компетентность. Среди Могущественных просто не могло быть таких. Его вина была только в одном: он не справился. Могущественный мог совершить по отношению к низшим любое действие, он мог уничтожить любого из подчиненных ему или «диких» — сотню, тысячу, клан, касту, планету, — но не добиться выполнения своего решения он не имел права. Каждый из сорока алых, которые погибли во время этого Покорения, был рассмотрен на аале, и всем им было посмертно отказано в доверии. Он ожидал той же участи. Никого не должно было интересовать, что он делал или думал в момент схватки. Он был виноват просто потому, что проиграл. Но то, о чем его спрашивали сейчас, не имело ничего общего с его действительной виной. Может быть, Сокрушающему, который всегда его недолюбливал — у него, Рассекающего, статус доверия был выше, и ему первому доверили командовать Меченосцем, — просто позволили выместить на нем раздражение, прежде чем взяться за него всерьез?
Наконец Сокрушающий иссяк. На некоторое время в палате установилась тишина, потом снова раздался голос Достигающего:
— Кто еще может задать вопрос?
Ответом ему была тишина. Рассекающий
— Встань и слушай.
Аала приподняла крылья и приняла позу справедливости, и Рассекающий вдруг понял, что и ему никто не мешает встать в эту же позу. Это было невероятно. Он широко раскрытыми глазами смотрел на Достигающего, машинально отметив, что крыльевые когти подрагивают в жесте крайнего недоумения. А тот окинул его суровым взглядом и твердо произнес:
— Прощен.
Возможно, не будь Рассекающий столь ошеломлен происшедшим на аале, он сразу увидел бы, что Устанавливающий не только принял позу встречи ожидаемого гостя, но, кроме того, его конечности сгруппированы в жест принятия решения. Поэтому, когда после церемониала встречи Устанавливающий задал вопрос, он, не принимая позы покорного участия, ляпнул приветствие исполнившего.
Вдоль Галереи заката прокатился недоуменный рокот. Рассекающий опомнился и тут же исправил ошибку. Устанавливающий чуть вздыбил крылья в жесте общего недовольства, но тут же успокаивающе прянул ушами:
— Я удовлетворен нашей встречей, Рассекающий.
— Всецело рад, Устанавливающий.
Устанавливающий плавно принял позу понимания:
— Мне кажется, ты потрясен исходом аалы.
Рассекающий молча принял позу согласия. Еще бы. Он ожидал отказа в доверии как минимум на двести оборотов, а может, даже и статуса стагна на несколько десятков оборотов, а все кончилось прощением. Более того — ему вновь доверили Меченосец и поручили стать Ведущим похода в систему Изгнания. Он до сих пор ломал голову над причинами этого необычного решения.
— Фиолетовая трапеция хотела бы услышать твое мнение о «диких».
Это было необычным — интересоваться мнением неуполномоченного члена чужой трапеции. Рассекающий внимательно наблюдал за движением пальцев, но Устанавливающий расслабил кисти в позиции спокойной беседы, поэтому уловить нюансы было трудно, и он счел за лучшее, приняв позу опасения, осторожно заметить:
— Я надеюсь, с Поколением моей трапеции это решено.
— Нет, — покачал головой Устанавливающий.
— Нет?!
Устанавливающий энергично воспроизвел жест всеобщего категоричного утверждения.
— Но…
Устанавливающий перебил его:
— Это не прихоть! Ты знаешь, что наша трапеция имеет наименьший статус доверия, но зато обладает наибольшим влиянием на принятие решения любой другой трапецией. Ты не так давно принял алый цвет и потому пока еще владеешь нашими возможностями понимания происходящего. В то же время ты — один из тех, кто видел «диких» на свободе.
Рассекающий осторожно принял позу сомнения. Устанавливающий несколько сварливо отставил ногу в жесте раздражения и сердито произнес:
— Мне расценить это как отказ?
Рассекающий испуганно растянул крылья в позе раскаяния:
— Я готов поделиться своими размышлениями, но…
Устанавливающий повернул уши в жесте понимания, успокаивая его:
— Это, конечно, не совсем соответствует сложившимся традициям, но и не нарушает их. Подумай.
Рассекающий вызвал из памяти все, что он знал о предмете размышлений, и вынужден был согласиться с правотой собеседника. Он принял позу радушной покорности:
— Я готов, Устанавливающий.