Шпилька

Лера

– Чего сразу самодур?

– До срока сдачи заказа осталось три месяца. За три месяца я даже в одиночку и в этой дыре успела бы выполнить заказ.
– Пояснила я.
– Поэтому пока не очень понятно. Слухи, знаешь ли.... Сайрес все-таки, приличная скотина, успел подгадить.

– Каким образом?

– Раструбил на весь город, что я выхожу за него замуж. Репутация у него, знаешь ли, сомнительная. Он собирался на мне жениться и убить этим двух зайцев - деньги к рукам прибрать и свою репутацию поправить. Вышло все наперекосяк.

– Это точно. Перекосяк - это еще мягко сказано, - охотно согласился Джозеф. Он все время

косился на мои ноги, и это начало меня смущать.

– Дед меня костылем не прибьет за брюки?
– поинтересовалась я, вытягивая ноги. Таким образом я намеревалась проверить реакцию Джозефа. Результат превзошел мои скромные ожидания.

– Не должен.
– Рыжие вообще краснеют быстро, сильно и заметно. Отсвечивая малиновыми ушами, Джозеф вылетел за дверь. Я смущенно улыбнулась и подобрала ноги под себя. Потом спохватилась, собрала письма и ушла в свой новый кабинет. Корреспонденцию следовало изучить рассортировать по полочкам. Это было моим больным местом, пунктиком, навязчивой идеей, назови как угодно. У каждой вещи должно быть свое место. Письма сортировались по адресам отправителя и имели свое отведенное место в столе. Учебная литература сортировалась по направлениям, школам и новизне. Разумеется, для каждого направления имелась своя полка. Научные издания сортировались по темам и дате выпуска. Реактивы, материалы, детали, декокты тоже сортировались и имели свое строго определенное место. Бардака в своих комнатах я не признавала, не принимала и искореняла. Чужой бардак меня никоим образам не касался и не волновал.

Разложив письма, я удовлетворенно вздохнула и огляделась. Теперь можно приниматься за задний двор. В сарай я лезть не собиралась, хотя интерес, конечно, был - что там. Не успела я дойти до конца коридора, как дверь на этаж с треском распахнулся. Джозеф, красный, как помидор, несся на меня, размахивая каким-то письмом.

– Что такое, - удивилась я и осеклась. Какой-то внутренний голос подсказывал, что лучше бы мне сейчас слиться со стеной и притвориться, что я - фреска.

– Это я тебя хочу спросить, что это такое!
– прорычал Джозеф, тыча в меня несчастным письмом. Я осторожно его взяла и пробежала глазами текст. Пожала плечами. По моему мнению, тут совершенно не с чего было так беситься. О чем я и сказала. Зря совершенно. Письмо было из банка. Господин Штоберт поздравлял господина Стилла с тем, что на его имя открыт счет в банке и годовой процент уже на него переведен.

– Если ты не в состоянии связно выразить свою мысль, разговора не получится, - сухо проинформировала я. Джозеф поперхнулся воздухом, закашлялся до слез. Я заботливо похлопала его по спине. Откашлявшись, он перевел на меня красные от слез и злости глаза и отчеканил:

– Я к твоим деньгам не притронусь. Ясно?

– почему?
– полюбопытствовала я.

– потому что это твои деньги, а не мои!

– У мужа и жены бюджет общий, - начала забавляться я.

– Только муж должен зарабатывать, муж! На то он и мужик!

– А жена что делать должна?

– Детей рожать, жрать готовить и дом вести!

– Прелестно. А если жена не чувствует в себе тягу к этому достойному занятию?
– я сложила руки на груди и подперла спиной стену.

– Конкретно ты можешь делать все, что захочешь, - он оперся руками на стену по бокам от меня.

– Не злись, - я примиряющее дернула его за бороду. В ответ получила дикий

взгляд, но бодать меня не стали.
– Ну, я не виновата, что мой дядя оставил такое завещание, а Законники уже пустили его в ход!

– Не виновата, - неохотно согласился Джозеф.

– Я, конечно, немного виновата, что мы с тобой поженились.... Но и ты тоже хорош.

– Я?!

– Тихо, не кипятись. Сидел бы себе дома, не лез бы к Сайресу, знать бы меня не знал сейчас, - я поправляла кружевные манжеты.

– Не уводи разговор в сторону!
– снова завелся Джозеф. Я вздохнула. Упертый какой, а....

– Джозеф. Я не имею права прикасаться к тем деньгам, что положили тебе на счет.

– Значит, пусть лежат! Я завещаю их тебе!

– Прекрасная мысль, - иронично согласилась я. Джозеф снова стал наливаться краской.
– Ты можешь написать доверенность по управлению этим капиталом на имя деда.

– Дед меня вообще прибьет тогда, - проворчал Джозеф.
– Закопает в тихом месте, в Сковородке, и дело с концом. А на твое имя я могу написать доверенность?

– Не знаю, - я пожала плечами и уставилась в окно.

– Спайра.

– Что?

– Могу, или нет?

– Наверное, можешь, - неохотно сказала я. Джозеф ухватил меня за руку и потащил к лестнице.

– Куда, Господи?
– простонала я, подозревая худшее.

– В банк, Спайра!
– подтвердил Джозеф, - в банк.
– Пока я от этих денег не избавлюсь, не успокоюсь, понятно тебе?

– Понятно, - пожала я плечами. Джозеф выводил из стойла черного жеребца. Мы с ним опасливо косились друг на друга.
– Я на этом не поеду.

– Куда ж ты денешься?
– хмыкнул Джозеф и закинул меня на спину этой зверюги. Зверюга повернула голову и попыталась тяпнуть меня за коленку. Я взвизгнула и отпихнула ощеренную морду.

– Тихо, тихо, Мальчик, - забубнил Джозеф, прижимая меня рукой к себе. Я молчала и злилась. Лошади меня терпеть не могут. Неохотно соглашаются везти меня, если я помещаюсь в карете. Если же я помещаюсь верхом на лошади - лошадь непременно несет, подкидывает крупом и черт знает, что еще вытворяет. Мальчик пока слушался Джозефа и вез нас вполне спокойно, хотя и косился на меня с неудовольствием.

– Я сейчас отсюда свалюсь, - мрачно предрекла я, не зная уже, за что уцепиться. Джозеф крякнул и пересадил меня удобнее. Сидела я теперь удобно, но в совершенно неловком положении - между его раздвинутых ног, откинувшись спиной на грудь Джозефу. Большая рука надежно прижимала меня поперек живота. Щеки почему-то покраснели. У меня.

– А как приличные люди, в карете, мы не могли поехать?
– недовольно спросила я. Джозеф хмыкнул мне в ухо и положил подбородок на плечо. Борода щекотно прошлась по моей щеке, дыхание - по уху. Я втянула голову в плечи и покраснела еще больше.

– Мы и так как приличные едем, - решил он.
– Не ворчи.

Я подавила в себе возмущение и заткнулась.

***

Эти чертовы длинные ноги в совершенно неприличных черных узких брючках постоянно притягивали его взгляд. Слава богу, Спайра сидела в седле спокойно, не крутилась, иначе бы вышел полный парафин. От нее славно пахло - чистой одеждой и чем-то цветочным, едва уловимым. Он постоянно пытался как раз таки, уловить этот запах, даже нос сунул ей в волосы. Волосы тоже пахли, очень слабо. Он жадно внюхивался, втягивал носом воздух возле ее шеи, уха.