Шпилька
Шрифт:
Я по одной вынимала шпильки, складывая их в высокий стакан. Потерла затылок. Последнюю шпильку я сломала и стала жадно всматриваться в зеркало. Там, в прозрачном стекле меркло, мутнело мое лицо, расплывались четкие черты. Зрелище это всегда меня завораживало. Глаза подернулись дымкой, сменили цвет на бледно-желтый. Форма глаз чуть изменилась, становясь более вытянутой к вискам. Нос удлинился. Скулы выступили резче. Подбородок заострился. Волосы таяли, оставляя короткий ежик песочного цвета. Ногти на руках удлинились. Плечи как будто сузились, почти равняясь с бедрами. Ступни стали более широкими,
Я сладко потянулась, облизнула губы черным языком. Не раздвоенный, и на том спасибо. Улыбнулась своему отражению, скинула покрывало с кровати, нырнула в ворох перин, подушек и одеял. Свернулась уютным клубком, блаженно закрыла глаза. Тело сладко ныло, радуясь отдыху.
Я не знаю, кто мой отец. Дядя знал, но ни разу не обмолвился об этом. Сколько я себя помню - мы всегда жили на отшибе, подальше от людей. Лет с пяти меня научили носить личину, скрывать свой истинный вид от людей. За все годы я ни разу не встретила существо, хотя бы отдаленно похожее на меня. Законники не очень охотно сообщили, что подобные мне существа обитают далеко от наших земель, за океаном. Тащиться за океан, чтобы разыскать дальнюю родню, мне как-то было лень. Мне и тут хорошо. А родня иногда бывает не очень-то приятной. И вряд ли они обрадуются полукровке - так я себе думала. А потому, жила спокойно, иногда лишь тяготясь тем, что не могу ходить по улицам в своем натуральном виде. Дядя постарался внушить мне, что это стыдно и вообще, неприлично - как будто, голой.
Интересно, как бы отреагировал Джозеф, если бы увидел меня... такой?
***
Он тащился домой, слушая, как в ботинке хлюпает. Хлюпала не то кровь, не то какая-то жижа, в которую они вляпались уже возле третьего края Сковородки. Клиенту повезло больше - Джозеф успел его оттолкнуть.
По-хорошему, не стоило впотьмах тащиться, можно было переночевать на краю Сковородки, но.... Хотелось домой. Стащить сапоги, помыться. Посидеть с дедом. Выспаться на нормальной кровати. Увидеть Спайру.
Мысли о ней он старательно отгонял. В жизни никому не навязывался, и теперь не станет. Друзья, так друзья. Если ей так хочется, пусть. Он переживет.
От усталости он еле тащился, полагаясь на силу привычки - дорогу домой он мог бы найти и в умат пьяный, и с завязанными глазами. Однако, поди же ты, теперь заблудился. Вроде бы шел домой, а пришел... непонятно куда. На первом этаже незнакомого дома горел свет. Электрический. Из каких-то труб шел дым. В темноте этот дом напоминал замок сумасшедшего фермера - козырьки, балкончики, какие-то странно изогнутые трубы.
Хлопнула дверь, из дома вышла высокая женщина, следом за ней - старик с костылем. Джозеф помотал головой. Женщина замерла, потом бегом кинулась к нему.
– Дед, не стой столбом, помогай, - весело крикнула она, отлепляя Джозефа от калитки. Он поднял глаза и уставился Спайре в лицо.
– Привет, - попытался улыбнуться он.
– Привет, - весело отозвалась она. Дед подпер его с другой стороны, что-то ворча под нос.
Джозеф поднял голову, оглядел более осмысленным взглядом Спайру, деда, дом. Спайра лучилась какой-то теплой радостью. Дед как будто помолодел. Дом был совершенно неузнаваемый.
– Милая, ты что с домом сделала?
– слабым голосом спросил
– Привнесли прогресс!
Он смог только сдавленно промычать и уронить голову на грудь. Усталость навалилась многотонной каменной глыбой, придавила все эмоции - и радость, и раздражение, все. Хотелось только одного - спать. Поэтому, когда его стали тормошить, он недовольно заворчал и открыл один глаз. Второй глаз тут же распахнулся сам. Он лежал на широкой деревянной лавке в какой-то совершенно незнакомой комнате. Рядом суетился дед, что-то смешивая в стакане. Спайра расшнуровывала сапоги на нем, Джозефе. Он слабо дернул ногой, пытаясь вытащить, но не преуспел.
– Ты что делаешь?
– Ничего, - пропыхтела она.
– Просто я так думаю, что купаться в одежде тебе будет неудобно.
– Пей, - дед сунул под нос стакан, и продолжал держать, пока Джозеф все не выпил. После чего дед сообщил:
– Я ушел. Если что - зовите.
– Не волнуйся дед, дальше я сама, - откликнулась Спайра.
– Давай тебя разденем, а?
– Давай, - согласился он. В голове как будто прояснялось.
– А зачем?
– Купаться будем, - терпеливо повторила Спайра, помогая ему сесть. Прическа ее рассыпалась, позволяя тонким прядкам свеситься вокруг ее лица. Он смотрел на нее, улыбаясь, как дурак.
– Руку. Теперь голову, осторожно.
– Таким вот образом она освободила его от рубашки, куртки и шляпы. Амулеты, обереги и просто всякая всячина звонко брякнули об лавку. Дальше она взялась за ремень на брюках и он встрепенулся.
– Дай, я сам, - он отвел ее пальцы от стратегического места и стал возиться с пряжкой. Спайра пожала плечами и села на корточки, рассматривая его ногу.
– Какая прелесть, - хмыкнула она.
– Не дергайся сейчас, хорошо?
– Что там?
– Отцеплю - покажу. Главное, зубы мне пяткой не выбей, - попросила она и взяла какую-то коробку. Он вытягивал шею, силясь рассмотреть, что ж там такое, на его ноге.
– Тебе это зачем?
– с нарастающей паникой спросил Джозеф, завидев длинную острую железку с крючком на конце.
– За надо, - ответила она любимой присказкой деда. Джозеф зажмурился. Потом поморщился - было больно. Потом стало очень больно, и он зашипел. Потом боль стала невыносимой, и он заткнулся.
– Все. Любуйся.
– Он встала и поднесла к его лицу стеклянную баночку. В баночке извивалась какая-то дрянь.
– Что это, - его отчетливо передернуло от отвращения. Спайра легкомысленно пожала плечами, закрыла банку плотной крышкой. Потом неуловимым жестом прижала какую-то тряпочку к ноге. Ногу тут же охватило жидким огнем, и он зашипел сквозь зубы.
– Что-то вроде пиявки, если не ошибаюсь, - она ловко расстегнула ремень и стала стягивать с него брюки. Он тут же вцепился в них, натягивая обратно.
– Спайра, я сам справлюсь со своими штанами, - сердито заявил он. Она глянула на него с недоумением, потом изогнула бровь и насмешливо спросила:
– Ты что, стесняешься меня?
– Я не хочу смущать тебя, - с достоинством ответил он, свешивая ноги с лавки. Она сложила руки на груди, одарила его выразительным взглядом и отвернулась: