Шпион Темучина
Шрифт:
– Ну? – подняв голову, шепотом спросил Баурджин. – Что видишь?
– Вижу дымы! – через какое-то время с воодушевлением откликнулся юноша. – В начале долины. Отсюда – примерно двадцать полетов стрелы.
Нойон улыбнулся:
– Отлично! А не видно ли где-нибудь поблизости пасущегося стада?
– Стада? Нет, не видно. Хотя… Вижу! Вижу в распадке какое-то дрожание воздуха. И еле заметный дымок! Пастушеский костер!
– В распадке? – Баурджин и сам попытался вглядеться, да мешали остальные деревья, так что приходилось доверяться напарнику.
– Справа
Стадо – это было неплохо. Пастухи очень не любят, когда тревожат их скот – и вот насчет этого имелись у нойона кое-какие мысли.
– Дождемся темноты и проберемся ближе к пастушескому лагерю, напугаем коров, собаки пусть лают – сами скроемся и будем ждать облавы. Людоеды, естественно, ничего подобного дожидаться не будут – уйдут.
– А мы попадем в руки… гм… неизвестно кого.
Баурджин засмеялся:
– Может, попадем, а может, и нет. Скорее всего, увидев, что чужаки отходят – а люди Большого Двуногого, несомненно, отойдут, – скотоводы этим и удовлетворятся. И вряд ли будут еще кого-то выискивать. А мы этим воспользуемся и проскользнем незамеченными!
– Славно! – восхитился Гамильдэ-Ичен. – Вот еще бы добыть лошадей!
– Ну уж нет, – подумав, возразил князь. – Еще не хватало нам славы конокрадов. Уж тогда точно переломают хребты… если, правда, поймают.
– Что ж, видно, придется и дальше шагать пешком. – Юноша обреченно вздохнул и улыбнулся: – А вообще-то, неплохо придумано. Лишь бы теперь все сладилось.
Как решили, так и сделали. Дождались темноты, осторожно спустились с дерева, пошли… Дело облегчалось тем, что преследователи развели небольшой костерок у корней старого кедра, вот по этому огоньку и ориентировались беглецы, обходя дислокацию каннибалов десятой дорогой.
Ночь, как и почти всегда в это время, выдалась светлой, лунной и довольно холодной – Баурджин чувствовал, как замерзают босые ноги. Старательно прижимаясь к кустам между долиной и лесом, беглецы свернули к сопкам и, пройдя еще пару сотен шагов, замерли, завидев впереди горящий меж деревьев костер. Гамильдэ-Ичен послюнявил палец, поднял, определяя направление ветра. Улыбнулся:
– В нашу сторону! Не почуют.
И, словно бы издеваясь, в ответ истошно залаяли псы!
– С чего б это они? – вздрогнул юноша. – Мы вроде не близко еще.
– Всякое может быть, – напряженно прислушиваясь, негромко откликнулся князь. – Волк, лиса… Да людоеды, наконец!
– Ага, решили поживиться чужим скотом!
– Не думаю. Зачем охотникам скот? Скорее просто решили проверить, нет ли там нас.
– Так мы-то идем?
– Конечно!
Утвердительно кивнув, Баурджин скрылся в кустах, чувствуя за спиною дыхание Гамильдэ-Ичена. Лай собак становился все ближе. Было слышно, как пастухи успокаивали их, как кто-то ругательски ругал волков, лис и медведей, вместе взятых, за то, что «не дают поспать честным людям». Речь пастухов оказалась знакомой, правда, с некоторыми особенностями, свойственными более северным кочевым племенам – они несколько глотали гласные, а согласные иногда, наоборот, растягивали, так что некоторые слова напоминали
– Тайджиуты, – с ходу определил Гамильдэ-Ичен. – Род навскидку не скажу. Вероятно – йисуты. Но, может быть, и какой-нибудь другой.
– Тайджиуты… – тихо повторил Баурджин. – Они все поддерживают Джамуху-Гурхана. Не оказаться бы нам меж молотом и наковальней! Тихо!
Он застыл, всматриваясь в пляшущие у костра тени. Снова истошно залаял пес – где-то совсем рядом. Залаял и захрипел, заскулил, словно получил копьем в брюхо…
И позади послышались чьи-то крадущиеся шаги! Каннибалы! Они шли быстро, почти открыто, переговариваясь приглушенным шепотом.
– Пересидим? – обернулся Гамильдэ-Ичен.
Нойон решительно мотнул головой:
– Нет! Они – лесные люди, охотники. Лес – их дом. Идем к костру, Гамильдэ, к лошадям, к пастбищам!
А пляски у костра все продолжались, становясь все изощреннее… Да не пляски это были, а самый настоящий бой!
В который, не раздумывая, вступили и беглецы. Уж ясно, не на стороне людоедов. А просто некуда было больше деваться! Ночь слишком светлая – не отсидишься, не спрячешься и даже, если на то пошло, лошадь не украдешь незаметно – судя по только что убитой собаке, враги уже добрались и туда.
Двое парней-пастухов, прыгая вокруг костра, отбивались от пятерых врагов, мускулистых воинов с обнаженной грудью, чем-то напоминавших индейцев. Воины были вооружены короткими копьями и каменными топорами, что же касается обороняющих, то один из них отбивался здоровущей дубиной, а другой – саблей. Баурджин несколько раз видел, как сверкал оранжевым светом клинок. Сабля – это неплохо. Вот только сладит ли она с каменным топором?
Подойдя ближе, друзья переглянулись.
И с криком: «Хэй-гей, йисуты!!! Мы с вами!» – выхватив ножи, бросились в гущу боя…
Вжик!!!
Каменное лезвие топора со свистом пролетело над головою нойона. Едва успел присесть… Хорошее это оружие, каменный топор, убойное… только вот инерция у него такая, что… Баурджин не стал дожидаться, покуда вражина занесет топор вновь, просто быстро ударил ножом в печень. Оп! С противным хлюпаньем лезвие впилось в тело охотника. Тот дернулся и, выпустив из руки топорище, стал медленно оседать на землю. Баурджин, присев, подхватил топор и, раскручивая его над головой, словно палицу, бросился на других вражин.
Р-раз!!!
С каким грохотом столкнулись в воздухе топоры! Так, что посыпались яркие искры, а в глаза полетела каменная крошка. Еще замах – и новый удар. И еще замах… Без размаха действовать каменным топором никак не получалось. Хотя, кроме топора, у нойона имелся еще и нож… о котором никак не следовало забывать.
Охотник – здоровенный парняга с невозмутимым лицом индейца – с хэканьем взмахнул топором, направляя его прямо в голову Баурджину. Словно дрова рубил. Оп!
Князь отскочил в сторону и, теперь уже без замаха, нанес короткий удар вражине в живот. Прямо обухом!