Шпион в костюме Евы
Шрифт:
– Клево, – улыбнулся хозяин «Хладожарпромторга», – просто суперская машина. А кто пилот?
– Я, – сказала Люда, помахав ручкой.
Диана на всякий случай аккуратно оттерла подругу в сторону.
– Надо же, женский экипаж, – довольно сказал Коровкин и полез в кабину «УАЗа», чтобы потянуть за ручку, открывающую капот наследства режиссера Селедкина. Владельцу «Хладожарпромторга» не терпелось посмотреть, что у этого автомобиля внутри.
В этот момент из «Тойоты Ленд-Крузер» выскочила девушка на высоченных каблуках, в блестящем платье
– Юрочка, пупсик, – запищала красавица, – иди в машину, простудишься! Или костюм испачкаешь. Фу! Какая рухлядь!
Она подбежала, увязая каблуками в глубоком снегу, и крепко вцепилась Коровкину в запястье.
– Знакомьтесь, – церемонно сказал хозяин «Хладожарпромторга», – моя невеста Марго.
Диана Грицак застыла в немом изумлении. Ее большие глаза стремительно наполнились слезами, а круглые щеки задрожали. В пророчестве лжецыганки Ирины о невесте ничего сказано не было.
Ли Минь сидел перед майором Чабрецовым на высоком неудобном стуле и равнодушно смотрел в окно. Вопросов он не боялся.
– Моя твоя не понимай, – спокойно отозвался Чен в ответ на очередную реплику Дениса Леонидовича.
– Нет проблем, – отозвался Чабрецов, – мы сейчас позовем переводчика с корейского, вашего родного языка.
Сидящий в соседней комнате Рязанцев кивнул. У него тоже появилась такая мысль. Через полчаса, в течение которого Ли Минь все так же невозмутимо смотрел в окно, в кабинет вошел невысокий худощавый парень со словарем под мышкой.
– Аньйо хасэю, – поздоровался переводчик с корейского.
– Аньйо хасэю, – в тон ему ответил Чен.
«Неужели они думали, что я буду выдавать себя за корейского аспиранта, не зная корейского?» – подумал Ли Минь, устраиваясь поудобнее.
У него было хорошее настроение. Он точно знал, что задержать его не могут, в пятницу вечером было темно, метель, в районе, где он жил, не было ни одного фонаря, на лестничной площадке, где он снимал квартиру, тоже было хоть глаз выколи. Доказать, что Ева заходила в его квартиру, было трудно, а еще труднее – что она из нее не выходила.
«Разве что они найдут ее, – подумал Ли Минь, – но они не справятся. Кишка тонка. Во всяком случае, до понедельника. А если и меня припрут к стенке, у меня будет железный аргумент для разговора с российской разведкой – жизнь их сотрудницы. Пока она у меня в заложницах, русские меня не тронут».
В понедельник утром ему, Чену, предстоял разговор с доцентом Кондрашкиной, которая, он в этом не сомневался, была доверенным лицом профессора Селедкина в вопросе передачи ему того, что так жаждало получить его, Ли Миня, руководство. Дело было на мази.
Чен откинулся на стуле и еле-еле сдержал победную улыбку.
– Расскажите, что вы делали в пятницу вечером? – спросил Чабрецов через переводчика.
– Я буду отвечать только
Рязанцев скрипнул зубами. Денис Леонидович подвинул к себе телефон.
– Пожалуйста, имейте в виду, что сегодня воскресенье, выходной день, – тихонько сказал Чабрецову переводчик.
Рязанцев в соседней комнате сжал кулаки.
«На улице мороз, – подумал он в отчаянии, – и если Ева находится не в помещении, то ей конец. Еще одни сутки она не продержится».
Полковник отлично понимал, что с каждый часом шансы обнаружить подчиненную живой и здоровой падают. Он понимал это, но ничего не мог сделать. Потому что единственный человек, который мог сказать, где находится Ершова, сидел сейчас за стеной и откровенно глумился. А он, Рязанцев, бесился от ощущения собственного бессилия, но ничего не мог поделать.
– Ева, дорогая моя, ну сделай что-нибудь! – прошептал Евгений Владимирович. – Если ты жива, дай мне о себе знать.
В этот момент ему пришло в голову, что если Ева вдруг выживет, он немедленно женится на ней, заставит ее уволиться из ФСБ и велит сидеть дома – варить супчики, заниматься домашним хозяйством и ни в коем случае не приближаться ни к одному объекту, предположительно связанному с мировым терроризмом, на расстояние ближе чем в полкилометра.
От этой мысли полковнику хоть ненадолго, но полегчало.
Встав на колени и прижавшись животом к столбу, Ева смогла тщательно изучить содержимое передних карманов своих джинсов. Задние оказались недоступны, добраться до них руками, прикованными наручниками к толстому шершавому столбу, не было никакой возможности. В бараке было холодно, прямо в спину Ершовой дул декабрьский ветер. Острые обломки заледеневшей соломы в кровь искололи ей колени. Девушку трясло от холода. В глазах темнело.
«Что же делать? – подумала Ева. – В тонкой блузке на морозе я долго не протяну, тем более что ночью мороз еще усилится. К тому же Ли Минь может вернуться в любой момент!»
Она попыталась грести землю руками, стараясь подкопаться под столб, но очень быстро сломала ногти и бросила попытки. Еще раз осмотревшись, Ершова заметила за своей спиной, метрах в полутора, обломок балки.
Но добраться до него не было никакой возможности.
Люда забралась в кабину «УАЗа». Ее голова была как в тумане.
– Невероятно, – прошептала Чайникова, глядя на Диану, мужественно пытавшуюся поддерживать разговор с миллионером, которого настойчиво оттаскивала в сторону ярко накрашенная невеста по имени Марго, – неужели Ирина и правда экстрасенс и может предсказывать будущее?
Чайникова повнимательнее присмотрелась к Коровкину. У нее сложилось впечатление, что миллионер уходить от их «УАЗа» не хочет.
– Конечно, он не хочет уходить, – тихонько проговорила Люда, – он же ее принц, нашей Дианы. На зеленом коне, как и сказала Ира.