Шпионка Гарриет

Фитцью Луис

— Ну, и отлично, — донесся резкий голос, и голова исчезла.

Спорти тоже встал с колен.

— Почему бы нам тогда не сыграть в футбол?

— Смотри, если я сяду вот так, я не буду в пыли, — она примостилась на корточках рядом с Городом. — Ну вот, он почувствовал, что происходит что-то не то…

— Как он почувствовал? Он же ничего не видел, это же совсем в другом месте.

— Ну, просто почувствовал. Он хороший начальник полиции.

— Ну-ну, — с сомнением пробормотал Спорти.

— Поскольку он единственный полицейский в городе, он пошел с обходом

и всех, кого встретил, позвал на помощь, говоря: «Что-то подозрительное происходит в городе. Я это нутром чую». И все пошли за ним и оседлали коней…

— Коней? — закричал мальчик.

— Ну, влезли в большую машину и поехали по городу, пока…

— Гарриет, — хлопнула задняя дверь дома, и Оле-Голли решительно направилась к детям. Большие черные ботинки резко постукивали по брусчатке двора.

— Эй, куда это ты? — спросила Гарриет, вскакивая. Оле-Голли была одета как для улицы. У Оле-Голли всегда была одна одежда для дома и другая для улицы, хотя нельзя было догадаться, что на ней надето — юбка, свитер или жакет. Сейчас это было нечто вроде старого одеяла, бесконечный кусок материи, в который она завернулась, как в кокон. Она называла свое одеяние просто — ВЕЩИ.

— Я собираюсь кое-куда тебя отвести. Надо тебе повидать свет. Тебе уже одиннадцать, пора на что-нибудь посмотреть, — она встала рядом с детьми, такая высокая, что взглянув на нее, они увидели за ее спиной голубое небо.

Гарриет кольнуло чувство вины. Она уже повидала куда больше, чем Оле-Голли догадывалась. Но она ничего не сказала, только «Ага!», и от восторга пару раз подпрыгнула.

— Возьми куртку. И поторапливайся. Мы прямо сейчас уходим, — Оле-Голли все делала прямо сейчас. — Пойдешь с нами, Спорти, тебе тоже не повредит взглянуть на мир.

— Я должен быть домой к семи, чтобы ужин приготовить, — вскочил на ноги Спорти.

— Мы вернемся задолго до того. Мы с Гарриет ужинаем в шесть. А вы почему едите так поздно?

— Он сначала пьет коктейль. А я ем оливки и орешки.

— Хорошо. Ну, давайте, надевайте куртки.

Дети ринулись в дом, с шумом хлопнув дверьми.

— Это что за грохот? — прошипела кухарка, едва успев повернуться, чтобы заметить, как они стрелой пролетели по кухне и понеслись наверх. Комната Гарриет была на самом верху, так что им пришлось пробежать три пролета лестницы. Они совсем запыхались, пока добрались туда.

— А куда мы идем? — прокричал Спорти вслед бегущей девочке.

— Не имею понятия, — врываясь в комнату, пропыхтела в ответ Гарриет, — но у Оле-Голли всегда в запасе что-нибудь интересненькое.

Спорти схватил куртку и уже рванулся вниз, но тут Гарриет спохватилась:

— Подожди, я не могу найти блокнот.

— А на что он тебе? — закричал Спорти с полдороги.

— Я без него никуда не хожу, — раздался полузадушенный голос.

— Да пошли уже, Гарриет.

Тут из комнаты послышался звук, будто упало что-то тяжелое.

— Гарриет? Ты что, свалилась?

Еле слышный голос с облегчением произнес:

— Я его нашла. Завалился за кровать, — тут девочка появилась, крепко держа зеленый блокнот.

— У

тебя их, наверно, сотни, — сказал Спорти, пока они бежали вниз.

— Нет, только четырнадцать. Это номер четырнадцатый. Откуда у меня возьмутся сотни? Я начала работать, когда мне исполнилось восемь, а сейчас только одиннадцать. У меня бы даже не было так много, если бы поначалу я столько всего не писала, так что один мой ежедневный маршрут занял целый блокнот.

— Ты каждый день следишь за одними и теми же людьми?

— Ага. В этом году у меня там семья Дей Санти, Малыш Джо Карри, семья Робинсонов, Гаррисон Витерс и еще один новый человек, миссис Пламбер. С миссис Пламбер труднее всего, поскольку приходится подглядывать через щелку в подъемнике для посуды.

— Можно мне как-нибудь пойти с тобой?

— Да нет, дурачок. Шпионы не ходят с друзьями. Если нас будет двое, нас смогут застукать. Почему бы тебе не завести свой собственный маршрут?

— Иногда я гляжу в окно и наблюдаю, что происходит в окне напротив.

— И что там происходит?

— Да ничего. Мужчина возвращается домой и опускает занавески.

— Не слишком интересно.

— Да уж, не слишком.

Оле-Голли ждала их у двери, постукивая каблуком по брусчатке. Они отправились по Восемьдесят Шестой улице, сели в автобус, затем вошли в метро. Они уселись в вагоне рядком, Оле-Голли, Гарриет, а за ней Спорти. Оле-Голли смотрела прямо перед собой, Гарриет с бешеной скоростью записывала что-то в блокнот.

— Что ты там пишешь? — спросил Спорти.

— Описываю людей, которые сидят напротив.

— А зачем?

— Ну, Спорти, — Гарриет просто из себя вышла, — пойми, я их увидела и хочу запомнить. — Она снова уставилась в блокнот и продолжала писать:

ЧЕЛОВЕК В БЕЛЫХ НОСКАХ, НОГИ ТОЛСТЫЕ. ЖЕНЩИНА С КОСЫМ ГЛАЗОМ И ДЛИННЫМ НОСОМ. ОТВРАТИТЕЛЬНЫЙ МАЛЕНЬКИЙ МАЛЬЧИК С ТОЛСТОЙ МАМАШЕЙ. У НЕЕ СВЕТЛЫЕ ВОЛОСЫ, И ОНА ВСЕ ВРЕМЯ ВЫТИРАЕТ ЕМУ НОС. СМЕШНАЯ ДАМА, ПОХОЖА НА УЧИТЕЛЬНИЦУ И ЧИТАЕТ. НЕ ДУМАЮ, ЧТОБЫ МНЕ ХОТЕЛОСЬ БЫ ЖИТЬ ТАМ, ГДЕ ВСЕ ОНИ ЖИВУТ, И ДЕЛАТЬ ТО, ЧТО ОНИ ДЕЛАЮТ. ГОТОВА ПОКЛЯСТЬСЯ, ЧТО МАЛЬЧИШКА ВСЕ ВРЕМЯ РЕВЕТ, А ЖЕНЩИНА С КОСЫМ ГЛАЗОМ СТРАШНО НЕ ЛЮБИТ ГЛЯДЕТЬ НА СЕБЯ В ЗЕРКАЛО.

Оле-Голли повернулась к ним и сказала:

— Мы едем в Фар-Рокавей [2] . Это еще три остановки. Я хочу, чтобы ты, Гарриет, увидела как живет моя семья.

Гарриет прямо остолбенела от удивления. Она взглянула на Оле-Голли, но та уже снова смотрела в окно. Девочка продолжала писать.

ЭТО ПРОСТО НЕВЕРОЯТНО. У ОЛЕ-ГОЛЛИ ЕСТЬ СЕМЬЯ? Я НИКОГДА ОБ ЭТОМ НЕ ДУМАЛА. У ОЛЕ-ГОЛЛИ ЕСТЬ МАМА И ПАПА? ОНА ДЛЯ ЭТОГО СЛИШКОМ СТАРАЯ. ОНА НИКОГДА О НИХ РАНЬШЕ НЕ ГОВОРИЛА. А Я С НЕЙ ЗНАКОМА С ТЕХ ПОР, КАК РОДИЛАСЬ. ОНА НЕ ПОЛУЧАЕТ НИКАКИХ ПИСЕМ. ПОДУМАЙ ОБ ЭТОМ. ЭТО МОЖЕТ БЫТЬ ВАЖНО.

2

Фар-Рокавей — отдаленный район в Квинсе, на берегу Атлантического океана.