Шпионский Токио
Шрифт:
Демобилизовавшись, Рихард учился последовательно в Берлинском Королевском и Кильском университетах, а в университете Гамбурга получил сначала ученую степень доктора государства и права, а затем и экономики (Василий Ощепков после окончания семинарии вынужден был довольствоваться самообразованием).
С 1917 года Зорге стал социалистом, а с 1919-го — членом коммунистической партии Германии и активным пропагандистом, эмиссаром компартии в различных рабочих организациях. В 1924 году он приехал в СССР, где начал работу в Коминтерне, занимался вопросами теории и практики развития рабочего движения, совмещая эту деятельность с выполнением тайных миссий международной коммунистической организации. В 1925 году Зорге вступил в ВКП(б),
В январе 1930 года Рихард Зорге отправился в длительную командировку в Шанхай, где познакомился с некоторыми будущими членами своей группы, прежде всего, с японским журналистом Одзаки Хоцуми и радистом Максом Клаузеном. 12 ноября 1932 года Зорге вернулся из Шанхая в Москву, где, видимо, и произнес слова, вынесенные в эпиграф к этой главе. Уже 6 сентября 1933 года Рихард Зорге — нелегальный резидент советской военной разведки под псевдонимом «Рамзай» — сошел на японский берег в порту Иокогамы в качестве корреспондента германских газет и журналов «Берлинер бёрзен курир», «Франкфуртер цайтунг», «Теглихе рундшау», «Дойче фольксвирт», «Геополитик» и голландской газеты «Алхемеен ханделсблат».
Он проработал в Японии 8 лет и, хотя первые два года ушли на устройство группы, обрастание связями, совершенствование конспирации (напомню: Ощепкова отозвали через полтора года за «отсутствие результатов в работе»), срок, в течение которого Зорге выполнял тайную миссию в милитаристской стране с глубокими традициями шпионажа, вызывает изумление. Его успех связан во многом с его высокими аналитическими способностями — Зорге был великолепным востоковедом, хотя и плохо говорил по-японски, высочайшей работоспособностью — он превзошел всех прочих немецких журналистов на фронте их профессиональной деятельности, хотя они не были озадачены еще и разведывательными задачами, и обаянием.
На протяжении основного срока своей затянувшейся командировки «Рамзай» передавал важнейшую для Москвы информацию, а часть ее, по разрешению той же Москвы, сообщал в германское посольство, где сумел стать фактически советником-референтом посла Эйгена Отта. Зорге даже было предложено возглавить партийную ячейку гитлеровской Национал-социалистической партии Германии в посольстве. Он сумел создать исключительно эффективную разведывательную группу, в число которой входили несколько десятков человек, но костяк ее составляли: Одзаки Хоцуми — крупнейший специалист по Китаю, где Япония имела в тем годы основные интересы, включенный за это качество в число неформальных советников премьер-министра принца Коноэ Фумимаро, Макс Клаузен — гениальный радист, Бранко Вукелич — французский журналист югославского происхождения, обладавший полезными связами в кругах иностранных журналистов Токио, и Мияги Ётоку — японский художник коммунистических убеждений, талантливый вербовщик и получатель военной информации.
Апофеозом деятельности группе Зорге стал 1941 год, когда ей вначале удалось подтвердить примерную дату нападения Германии на Советский Союз, а затем и получить убедительную информацию о том, что осенью Япония не станет нападать на СССР, а развернет свою стратегию против США. Это способствовало принятию решения о переброске под Москву так называемых «сибирских» дивизий — соединений, дислоцированных ранее в Приморье, Забайкалье и Восточной Сибири, окончательно решивших исход битвы под Москвой.
Зорге был арестован 18 октября 1941 года. Примерно в эти же дни была схвачена вся его группа. К суду в итоге привлекли 35 человек, но основной удар пришелся на первую пятерку. Все члены группы дали признательные показания, а из ответов самого Зорге на вопросы следователей сложилась книга, изданная впоследствии на русском языке в переводе генерала ГРУ
Основной интерес к делу Зорге сразу же проявили американцы, считавшие «Рамзая» и его группу отчасти ответственными за развязывание войны Японии против США. Что касается самих японцев, то после окончания этой войны их взгляды, по японской традиции, резко переменились, и сегодня о нем больше помнят и знают не как о разведчике вражеской страны, а как об обаятельном шпионе-мотоциклисте (Зорге любил скорость), любителе пива, вина и женщин — эдаком «агенте 007», но только «красном», умном и существовавшем в реальности. О мотоцикле, вине и женщинах еще пойдет речь впереди, а пока стоит напомнить, что, по данным опроса, проведенного в 2000 году крупнейшей японской газетой «Асахи», Рихард Зорге вошел в первую полусотню наиболее значимых фигур японской истории минувшего тысячелетия! Удивительный рейтинг для иностранного шпиона, не правда ли? Что касается нашей страны, то тут можно только ритуально напомнить, что в 1964 году, через 20 лет после смерти в японской тюрьме, Рихарду Зорге было присвоено звание Героя Советского Союза, а именем Зорге названы улицы в Москве, Липецке, Казани, Уфе, Ростове-на-Дону, Астане, Новосибирске, Санкт-Петербурге. В Баку, где он родился, существует Дом-музей Зорге, его именем названа одна из главных улиц города. Наконец, как минимум две российские школы, одна в Москве, а вторая в Токио, носят его имя — имя Рихарда Зорге.
Прошли десятилетия после его смерти, и всё, что делал Зорге, всё, чем он занимался, стало сегодня исключительно важным для профессиональных исследователей — зорговедов и зоргологов, историков спецслужб, японоведов, журналистов. Мы препарировали его жизнь, заботливо растянув ее за лапки писем и шифровок на своих письменных столах, и принялись изучать ее сквозь лупу. Я присоединяюсь к этим исследованиям с чувством опасения и вины: не слишком ли мелкими смотримся мы рядом с объектом изучения? Особенно странно и тревожно-неприятно (почему бы?) выглядят такие исследования у нас в стране — государстве, ради которого он жил и умер — как влюбленный, как фанатик, и… как дурак — для очень многих из тех, кто живет в ней сегодня, несмотря на все школы и улицы его имени.
В 1960-е годы, действуя строго в русле «установок сверху», супруги Колесниковы положили жизнь Зорге в мраморный саркофаг книжной серии «Жизнь замечательных людей». Фигурой он был крупной, и поэтому пришлось пристраивать ее в идеологическое прокрустово ложе — там усекли, тут кастрировали, зубы вставили, бутылку из ослабевшей руки вынули. Очень неплохую, в общем-то, книжку втиснули в канонические три буквы: ЖЗЛ. Сделали из него породистого разведчика — «Штирлица» Дальнего Востока. Но потом, когда грянула перестройка и бывшие партийные историки оказались во главе процесса демократизации отечественной науки, направление взгляда переменилось.
Зорге снова оказался фантастически удачной находкой. Открыли архивы КГБ? И от военных ждут, чем те могут ошарашить «демократическую общественность»: Зорге был двойным шпионом! А при ближайшем рассмотрении тройным и даже четверным! Прошла борьба с пьянством и даже президентам не возбраняется, укушавшись, падать в речку? Нет проблем: вы знаете, как Зорге пил? А потребовалась срочно на обложку свежего номера голую женщину, но с политическим подтекстом, так пожалуйста: Зорге — сексуальный маньяк, обесчестивший всех дам германского посольства и, возможно, пристававший к полицай-комиссару Майзингеру!