Шпионы и все остальные
Шрифт:
— Я же не могу вот так, с голой жопой, что-то серьезное предлагать, — объяснил он. — Надо заработать, вот и мотаюсь по Европе, шмотки скупаю в аутлетах.
— Это еще что такое? — удивился Леший.
— Вроде комиссионок. Товары со скидкой, короче.
— Далеко?
— Вильнюс, Варшава, Чехия…
— А почему не в Ливерпуль? Не в Кентукки какое-нибудь? Там ведь все рокеры, как и ты, наверное, а?
— Опять издеваешься? — Ринго нахмурился.
— Нет. Хотя, в общем, да.
— Да пошел ты… Иногда в Голландию выезжаю, но туда реже… Обычно Кира
— Кира — это она? — Леший кивнул на машину.
— Да.
— И хорошо зарабатываешь?
— Когда как. И смотря что считать «хорошо».
Ринго усмехнулся:
— А ты что, тоже хочешь шмотками торговать?
Леший тоже усмехнулся:
— Нет. Хочу тебе предложить другую работу.
— В «минусе»? Как в тот раз?
— Похоже. Только пойдем поглубже. И возьмем побольше.
— Сколько?
— Миллион точно. Может, и больше.
— Негусто.
— Долларов.
— Долларов?! — Ринго присвистнул. — Это меняет дело. Только…
Он задумался.
— Я слышал, Палец с ребятами погибли в «минусе».
Леший кивнул:
— Точно.
— По их маршруту?
— По тому же маршруту, — поправил Леший. — Помнишь, я тебе закурить не дал?
— Помню.
— Вот. А они закурили.
Девушка в туареге, не отрываясь смотрела на них. Ринго помрачнел. Он больше не изображал радость от встречи. Было видно, что его раздирают противоречивые чувства.
— Что молчишь? — спросил Леший.
— Знаешь, как бывает: и хочется, и колется… Деньги большие, да и жизнь одна… Ты так неожиданно свалился со своим предложением…
— Давай, определяйся.
Хлопнула дверца. Девушка Ринго вышла из машины и встала, картинно оперевшись на борт. На ней был белый брючный костюм в обтяжку.
— Кира заждалась, — пробормотал Ринго и опустил глаза. — Ладно, Леший, мне пора.
Леший поймал его за локоть:
— Ты идешь с нами?
— Иду!
Ринго вырвал руку и пошел. Прежде чем уехать, они с Кирой еще о чем-то спорили в машине, — Леший видел, как девушка размахивает руками и тычет пальцем в стекло, а Ринго что-то отвечает и тоже делает какие-то жесты. Похоже, обсуждали его визит. Потом оба успокоились, Ринго завел «Туарег» и со свистом пролетел мимо. Лешему он махнул рукой.
— Значит, договорились, — подвел итог Леший. — Ну, и хорошо.
Вербовка
На парковке у круглосуточного маркета горел один-единственный фонарь на самом въезде. Евсеев поставил машину под ним. Прежде чем выключить двигатель, посмотрел на часы на приборном щитке: двадцать три двадцать. Однако!
По проходам между витринами деловито сновала моечная машина. Пахло чистящим средством и влагой. Под потолком деловито чирикали воробьи. Людей мало: компания молодых людей у стойки с пивом, полный мужчина с тележкой, пожилая женщина растерянно разглядывает ценник на мясной витрине.
Бутылка сухого, шоколад. У полусонной цветочницы купил букет хризантем. Сегодня у Марины был
Да нет, спать она, конечно же, не будет.
Или ее вообще нет дома. Посиделки в ближайшем ресторане.
Евсеев вернулся к машине, выложил покупки на пассажирское сиденье. Из припаркованного на другом конце стоянки «Лендровера» доносилась музыка, внутри горел свет. Полный мужик выгрузил в машину продукты из тележки, захлопнул дверцу, сел и уехал. Пустая тележка медленно откатилась назад, ударилась о бордюр.
Оперативная работа отточила природную интуицию, поэтому он знал все наперед.
«…Имею же я право посидеть с коллегами в ресторане, отметить этот чертов концерт, который из меня всю душу вынул? Артем ночует у родителей, муж уже взрослый мальчик, может сам о себе позаботиться…»
Как-то так это будет звучать.
Евсеев включил зажигание, взял телефон, набрал номер жены.
— Алло? Юра, привет!
Шумно, музыка. Значит, точно не дома.
— Ты где? — спросил он.
— В «Лебедином озере», на Крымском! Нам только что горячее принесли! — И после паузы: — Подъедешь?
— Могу забрать тебя, если ты не против.
Смутилась:
— Нет, Юр… Я ведь говорю, у нас тут самый разгар… Может, посидишь с нами?
Фигура вежливости. По голосу он понял, что там и без него весело.
— Завтра вставать рано.
— М-м. Жалко.
— Возьмешь такси. Только к частникам не садись. И не поздно, договорились?
— Хорошо. Пока.
Вот и поговорили. Евсеев бросил телефон на сиденье, дернул рычаг передачи и резко сдал назад…
Раздался треск. Салон тряхнуло. Где-то посыпалось стекло. Он глянул в зеркало заднего вида и выругался. Сзади стояла машина. В окне виднелся белый овал лица.
Вышел.
Задний бампер и левый фонарь его машины были впечатаны в переднее крыло старого «Доджа». На асфальте лежали осколки. Вот уж повезло так повезло!
Дверь открылась, из машины выпорхнула молодая женщина в красном облегающем платье. Стройная, гибкая, симпатичная. Ухоженная.
— Ну, куда ж вы смотрели, дамочка! — воскликнул Евсеев. — Выезжает человек с парковки, сдает назад — неужели не видите?
Платье короткое, через плечо красная сумочка на длинном ремешке.
— Я не заметила, — растерянно проговорила она. Рассеянно взглянула на крыло своего «Доджа». — Я только повернула на парковку. Я не видела вас. Только услышала удар.
— Как же не видели? А задние фонари?
— Не знаю. Вы выехали так внезапно. Я не видела.
Евсеев махнул рукой. «Не видела, не видела…» Разговаривать бесполезно. Да и не о чем. Он сам виноват. По всем правилам должен был пропустить ее. Пустая парковка, просто смешно… Везет же!
Нет, но как он сам ее не заметил-то? В зеркала смотрел? Конечно, смотрел! Точно!..
Или все-таки не смотрел?
Он попробовал вспомнить. Не вспомнил. А-а, черт! Психанул из-за Марины, дернулся. Допсиховался… Нельзя психовать за рулем, вот нельзя, и все!