Шпионы и все остальные
Шрифт:
Рудин вдруг вскрикнул и стал бить рукой по фонарю.
Свет как будто исчез.
— Леший, что за х…ня!!!
Или его стало мало, гораздо меньше.
Сперва он подумал: перегорели фонари. Все так подумали. Но три фонаря не могут перегореть одновременно.
— Тихо, тихо! Все нормально! Это сажа! Мы в «Бухене»!
Точно, сажа. Все вокруг, как черным одеялом, было покрыто жирной пленкой сажи. Каждый камешек, каждая песчинка. Взрыв, огонь — и все, чего они коснулись в этом тесном подземном пространстве, мгновенно превратилось в черную субстанцию.
И
— Так, сперва ищем и убираем в сторону тела! — скомандовал Леший. — Чтобы не топтаться по ним. Все остальное — потом. Поехали, быстро!
Почти ничего не видно. Но первое тело нашли легко — над ним, как памятник, стояла искореженная крышка люка. Кто это был, понять сложно, от лица почти ничего не осталось. Леший снял на камеру — пусть этот х… посмотрит: что факт, а что — не факт… Никто не произнес ни звука, все делали молча. Втроем они кое-как сдвинули железо в сторону, хотели перенести тело в глубь тоннеля, но там все расползалось и рвалось под руками. Бросили. Ничего не придумали, пошли искать остальных.
На Середова наткнулся Рудин. В буквальном смысле наткнулся, чуть не упал. О том, что это именно Середов, Леший догадался по остаткам бородки на обглоданном крысами черепе. Его, похоже, конкретно «почистили» — если при первом трупе был ранец и рация, то здесь даже пуговицы на комбинезоне были вырваны. Это было странно и страшно. Потому что в глубоком «минусе» нет мародеров. Во всяком случае, до сих пор не было.
«Кто мог так поработать?» — думал Леший, снимая крупным планом следы от вырванных пуговиц.
— Ё-о … Твою мать! — послышался сдавленный возглас Тамбовцева. — Еще один!
Леший повернулся в его сторону, и тут по барабанным перепонкам врезало: ба-бах!!! Яркая вспышка прочертила в тоннеле длинные тени, от бетонной стены в двух шагах с визгом отлетели осколки.
— Ложись! — проорал Леший. — Гаси фонари!
Он упал — не помнил куда. Надеялся, не на тело Середова. Все фонари погасли, и теперь в «Бухене» стало по-настоящему темно. В воздухе плавали невесомые клочки сажи, Леший чувствовал, как они щекочут нос.
Кто стрелял?
Нет. Главное сейчас не это. «Так, я повернулся налево к Тамбовцеву… Справа был колодец. Значит, стреляли оттуда». Он перекатился на бок, достал свой «стечкин», снял с предохранителя.
— Эй, все живы?
Это Ринго. Как дитя малое, ну честное слово. Голос испуганный и глухой, будто он говорит, уткнувшись лицом в землю. Возможно, так оно и есть.
— Эй, мужики! Вы где?
— Заткнись, б…дь! — рыкнул Леший. — Никому не двигаться, не шевелиться!
«Давайте же, шмаляй!» — мысленно приказал он невидимому стрелку.
«Ну!»
В какой-то момент ему показалось, что он видит впереди две слабо фосфоресцирующие точки…
И тут стрелок как будто услышал его приказ.
Бах! Бах! — с той же позиции.
Леший дважды выстрелил в ответ, очень надеясь, что стреляет не в Тамбовцева, открывшего огонь без
Тихо.
Переполз на несколько метров, еще раз прислушался. И тут уши резанул резкий птичий клекот — совсем рядом! — от которого волосы встали дыбом.
Леший инстинктивно выбросил руку с пистолетом, выстрелил. Тоннель озарился вспышками. Одна, вторая, третья… Он перестал различать свои выстрелы и чужие, перестал слышать грохот и чувствовать толчки отдачи. В стробоскопическом режиме из темноты проявлялась уродливая длиннорукая фигура, разверстая пасть, пустые бельмастые глаза.
Леший опустил горячий ствол и перевел дух. В ушах звенело. Из этого звона постепенно выделился тонкий унылый вой. Непрерывный, жуткий.
«Я к этому никогда не привыкну. К этому нельзя привыкнуть».
Он поднялся на ноги и включил фонарь. Покрытая густой шерстью тварь дёргала в агонии ногами и таращила на него белые глаза. Леший подошел, поднял лежавший рядом пистолет. Это был двадцатизарядный «стечкин», автоматический пистолет, любимое оружие «фэйсов» и спецназовцев. У кого это существо взяло его? У Середова? Или у Пальца?
В обойме осталось всего два патрона из двадцати. «Хорошо погулял», — подумал Леший. Возможно, подземные обитатели в последние дни пережили небольшой армагеддон…
Он выстрелил, не целясь, в косматую голову. Вой прекратился.
— Б…дь!!! Да что это такое?! — раздался рядом голос Рудина.
— Старые добрые знакомые, — Леший перевел фонарь на бетонный стакан колодца. — Ринго где? Жив? На месте?
— Я здесь…
Тамбовцев, похоже, и в самом деле лежал лицом в пол — от лба до подбородка он был весь в саже, даже ошметки какие-то прилипли к щеке.
— Надеваем «самоспасы» — и вниз, — сказал Леший. — Все разговоры после возвращения. Живо!
Рудин побежал первый, на ходу натягивая маску. Он косолапил и, как показалось Лешему, не совсем твердо держался на ногах.
И тут он третий раз почувствовал, как что-то коротко шевельнулось глубоко под землей, будто дернулось во сне.
— А ты чего встал? Пошел, кому говорю!! — рявкнул он на Тамбовцева. И сам не зная зачем добавил: — Добро пожаловать в «Бухенвальд», б…дь! Это тебе не модель! И не компьютерная игра! И не рок-концерт! Теперь запомнишь надолго!
Маленькие люди под надежной защитой
Бушуют волны телеэфира, ходят высокими валами — вечер новостей в разгаре. Пикируют на ошалевшего зрителя бомбардировщики с полными бомболюками дурных новостей. Сгорел детдом: ба-бах — в цель! Смену горняков завалило в шахте: ба-бах — попали! Разбился самолет: ба-бах — в цель! Модифицированные продукты смертельно опасны: трах-тара-рах — накрыли! Ба-бах! Трах-тарара-рах! Ба-бах! Ба-бах!
Гремят дальнобойные орудия, заряженные снарядами грядущих бед и несчастий. Очередной срок конца света: ба-бах-бах-бах — массовое поражение! Трехкилометровый астероид летит к Земле: ба-бах-бах-бах — квадрат накрыт! Изменение погоды грозит вселенской катастрофой: бах-бум-трах — полное уничтожение! Девальвация рубля неизбежна: ба-ба-бах-бах — всеобщее поражение!