Шрам на ладони
Шрифт:
— Он продолжал настаивать?
— Ага. Настырный. Ну, я и не смог отказать, черт бы его подрал! Пусть бы лучше в будни, как положено, подогнал к автосервису, я бы его все равно бесплатно обслужил, по знакомству.
«Так-так-так, — подумал следователь. — Выходит, бегство было запланировано на послезавтра. А до понедельника, в выходные, преступник думал отсидеться. Награбленное с сообщниками поделить, то да се…»
А вслух спросил:
— Вы давно знакомы с Грачевым?
— С детства. Потому и согласился на этот,
— Вы не заметили вчера в его поведении чего-нибудь особенного? Может быть, он казался возбужденным, взволнованным?
— Да нет вроде. Выпить, правда, со мной отказался.
— Интересно. Он как-то это объяснил?
Антон удивился.
— А зачем это объяснять? Думаете, все кругом алкоголики, что ли? Серега — он вообще не слишком-то по этому делу. Так, для компании…
— Ну да, конечно, это я просто к слову.
— Хотя нет… Вчера как раз объяснил: дело у него намечалось.
Следователь затаил дыхание.
— Дело?
— Ага. Мебель переставить подруге одной. Замуж она, рыжая, собралась.
— Екатерина Петровна Семенова?
— Угу, — подтвердил Антон и запнулся. — А вы откуда знаете?
Красные пятна, совсем было исчезнувшие с его лица, вдруг отчетливо проступили вновь. Он перегнулся через стол и, казалось, вот-вот схватит следователя за лацкан:
— С Серегой что-то случилось, да? Говорите!
— Тише, тише, Антон Антонович.
— Вот я и думаю: чего это вы так резко за работку взялись? — Его тон стал просительным. — Что с ним, скажите, а? Не скрывайте…
Дементьеву растерянность свидетеля была на руку. Он продолжал гнуть свое:
— Как вы считаете, Грачев мог сам ночью забрать свою машину?
— Да что он, придурочный, что ли? Кто ж по ночам без тормозов разъезжает? К тому же и права его у меня остались, и техпаспорт. Он бы поднялся ко мне, забрал бы.
— А он не поднимался?
— Нет.
— И не звонил?
— Нет.
— Эти документы у вас с собой?
— С собой. Вот пожалуйста.
— Благодарю. Подошьем к делу.
Антон откинулся на спинку стула, оттянул ворот свитера, дышать вдруг стало трудно.
— Понятно. Значит, никто машину не угонял. Сам он, выходит… Разбился, да? Насмерть?
Следователь ответил уклончиво:
— Автомобиль найден за городом, в кювете. Перевернутый и весь покореженный.
— За городом… к матери, значит, ехал, — тихо произнес Дударенко. — Вот тебе и пирожки с яблоками… Бедная Надежда Егоровна.
Следователь насторожился:
— К матери? У Грачева мать за городом проживает?
— Ну да. В Мамонтовке. Только вы ей сообщите как-нибудь поаккуратнее. Женщина пожилая, а он у нее единственный. Или, если хотите, я сам…
— Да нет, спасибо, не беспокойтесь. Значит, вы говорите, Мамонтовка? Это, кажется, по Ярославской дороге?
— Да, не доезжая до Пушкина.
— Не знаете, это случайно не третья
— Понятия не имею. Я на электричках не езжу, у меня свои колеса есть.
«Вот и разгадка железнодорожной сезонки, найденной в сумке грабителя», — обрадовался Дементьев.
— Чего это вы улыбаетесь? — насторожившись, спросил автомеханик.
— Я не улыбаюсь. Это гримаса скорби, — брякнул следователь первое, что пришло на ум. — Распишитесь, пожалуйста, вот тут, внизу: с моих слов записано верно. Вашу фамилию и дату… Благодарю.
Поднимаясь, Антон еще раз попросил:
— Вы уж постарайтесь поделикатнее с матерью. Такое известие…
— Приложим все усилия, — заверил Дементьев, пряча от свидетеля ликующий взгляд.
Глава 26
ДУРАК ДУРАКОМ…
— Кто? Кто там?
— Откройте! Милиция!
— Иду! Бегу! Сейчас, милые.
За дверью домика кто-то на что-то наткнулся, громыхнули ведра, послышалось кошачье мяуканье, последовала суетливая возня с замком, и наконец на пороге перед следователем возникла пожилая женщина с заплаканным лицом.
— Нашли? — с ходу спросила она.
Дементьев опешил: уже все знает. Откуда? Он-то рассчитывал застать мать Грачева врасплох, а если повезет, то с ней и его самого. Конечно, мала вероятность того, что преступник скрывается у матери, но вдруг? Тем более что, как теперь выяснилось, машина могла быть угнана в сторону Звенигорода не Сергеем, а кем-то другим.
В саду под каждым из окон домика уже находились омоновцы — на тот случай, если преступник вздумает сигануть в окошко. Еще один оперативник, отстранив хозяйку, прошел в сени.
— Вы — Грачева Надежда Егоровна? — спросил Дементьев.
— Ну да, ну да, дура я старая, прости Господи, — перекрестилась она и подняла на посетителя покрасневшие от слез глаза. — Где он?
— Давайте пройдем в дом.
— Ради Бога… — проговорила женщина упавшим голосом, пропуская Дементьева в горницу, где омоновец уже заглядывал в шкаф, под кровать, за печку. — Не тяните. Говорите уж всю правду. Недоглядела я… Завозилась с пирожками. Сережа просил испечь.
«С комфортом хотел бежать, гад, — подумал следователь. — Пирожки домашние в пути трескать».
Выпечка лежала тут же горкой на противне, накрытая чистым полотенцем. Дух от нее исходил домашний, сытный. Дементьеву вспомнилось: так пахла рука Анжелики — там, в «Пирожковой», где они познакомились.
Геннадий невольно проникся симпатией к Надежде Егоровне. Несомненно, эта женщина не в курсе событий, она бы не стала покрывать преступника, даже если тот — ее сын.
«Прав был свидетель Дударенко, — решил он. — С ней нужно поделикатнее. Она не виновата, что отпрыск оказался выродком. Однако и не расспрашивать ее нельзя. Может дать ценные сведения».