ШРАМ: ОБРЕТЕНИЕ АДА

Крячко Григорий

Во время рейдов аномальную фауну беспощадно выкашивали пулеметным огнем, плюс военные сами шарились по округе, гоняя бандитов и бродяг, и оттого зверье практически всех типов и разновидностей усекло: появляться тут небезопасно, вполне можно попасться некстати заглянувшим воякам и «угодить под раздачу». А уж тогда цель, как правило, превращалась в дуршлаг после сосредоточения на ней огня крупнокалиберных пулеметов.

Комаров обошел кучу обломков и приблизился к приземистому, сложенному из частично осыпавшихся шлакоблоков зданию с высоченной ржавой стальной трубой, снабженной растяжками, чтобы не шмякнулась во время ветра. Теперь же эти растяжки из троса густо заросли «ржавыми волосами», свисавшими пышными бородами и напоминающими неряшливое мочало.

Лаборатория

долго билась над вопросом, что вообще есть из себя эти рыжие пряди «волос», но вразумительного ответа так и не дала. По всем тестам и анализам выходила какая-то несусветная дичь: «волосы» есть ни что иное как высококонцентрированная молекулярная кислота, причем обладающая вроде бы взаимоисключающими свойствами одновременно и щелочи, да вдобавок не жидкая, а твердая. Как такое могло быть — ученые только разводили руками, но в Зоне возможно вообще все, и потому существование «волос» оставалось непреложным и крайне досадным фактом, так как попасть в их дебри означало обгореть как после ванны с серной кислотой.

Слава богу, что «ржавые волосы», или как их еще именовали «мочало» вели себя нейтрально, ни за кем не охотились, словом, олицетворяли собой поговорку: не лезь куда не надо. Прорастали они неведомыми путями, без каких-то спор или семян, причем только на вертикальных или подвешенных предметах: столбах, опорах, проводах, тросах, трубах, карнизах… В том же Коржино, говорят, ими вообще все крыши домов обросли как ковром…

В воздухе невыносимо воняло сладким и тошнотворным миазмом гниющего мяса. Кто-то где-то явно распрощался с бренным земным существованием и теперь усиленно разлагался, терроризируя обоняние посетителей этого места. Причем судя по концентрации и силе вони, труп должен был быть немаленьким. Минимум с человека величиной. Разумеется, Комаров не поперся искать источник аромата, а сразу же, выставив перед собой ствол автомата, пошел по покатому бетонному пандусу в распахнутые двустворчатые ворота подвала котельной, туда, куда когда-то закатывали тачки с углем и вывозили обратно — уже со шлаком.

В бывшей котельной было тихо, темно и очень пусто. Нежитью сквозило из разинутых пастей печей, как сгнившие глотки, ребрились в них обгоревшие колосники, из куч угля и шлака на бугристом бетонном полу пробивалась робкая трава, с потолка свешивались загаженные лампочки. В углу так и осталось здоровенное мусорное ведро, и которого торчала желтая от времени мятая газета.

Комаров быстро осмотрел помещение, убедился, что тут не завелась никакая дрянь, и принялся за дело. Он выволок из-под длинного металлического стола охапку дров и несколько листов бумаги — солдаты запасли во время предыдущего рейда, они во время ночевок тут регулярно жгли костер. Звери инстинктивно боялись огня и не совались туда, откуда пахло дымом и вились языки пламени. Что в каменном веке, что здесь, в Зоне люди не придумали более действенного способа защиты от хищников, чем огонь…

Скоро уже костер, родившийся от пламени зажигалки, начал разгораться, огонь неохотно перекинулся на немного отсыревшую от недельного лежания в подвале бумагу, а потом и на деревяшки. Дым взвился кверху, в ночное небо, и улетал прочь. Костер станет Комарову обогревом, какой-никакой обороной и одновременно сигналом таинственному проводнику, который должен явиться откуда-то из глубин Проклятых Земель. А дальше… Новая жизнь. Все фактически с нуля. Геннадий Петрович навеки погибал для всего человечества, и что его ждало дальше — неизвестно.

Комаров сидел на перевернутом ящике, пододвинув его к костру, и задумчиво глядел в огонь, обняв колени. Костер он развел как раз напротив входа в котельную, так, чтобы любой, кто пожелал бы войти, непременно оказался бы в свете пламени, а то и вовсе сунулся в огонь. У хищных, но неразумных существ на такое точно смелости не хватит. А мыслящих человекоподобных мутантов лично ему, Комарову, пока не попадалось.

Ходили, конечно, многочисленные слухи о самых разнообразных чудовищах, бродивших вдалеке от человечьих глаз, но чего только не болтают фантазеры-бродяги? Институт

когда-то занимался (был ведь дело, и он, Комаров, даже сам доподлинно это знал!) вопросами телекинеза, пси-излучения и ментоскопии, даже серьезно продвинулся в этих изысканиях. Лебедев в свое время даже поминал, что где-то в виварии даже содержались опытные образцы существ, способных при помощи генерированного пси-поля вторгаться в сознание тех же людей.

Институт погиб, разрушен, практически все сотрудники и весь научный состав уничтожен. Соответственно, канули в небытие и исследования. Включая и их небезопасные плоды. И если так, то какой смысл бояться того, чего попросту нет?

Чудовищное напряжение понемногу начинало отпускать тело и разум, все существо Комарова становилось мягко-податливым, как кисель или растаявшее сливочное масло. Но засыпать было ни в коем случае нельзя, и ученый извлек небольшую плоскую фляжку, куда он заблаговременно перелил остатки коньяка, сделал добрый глоток. Что поделать, из немногих прелестей, которыми он себя баловал, хорошее дорогое спиртное было из числа первых. Как говориться, редко но метко. Кто теперь знал, когда еще придется пить хорошие напитки?

…Бродяги, с которыми довелось общаться самому Комарову, и разные фото и видеозаписи, дошедшие до него, часто являли ему настоящие чудеса, даже теоретически невозможные по всем законам физики и биологии. Однако больше всего его поражали упорные, хоть и немногочисленные слухи о Черном Сталкере.

Фигура это была вообще легендарная, полумифическая и окруженная густым ореолом фантастики и причудливого вымысла. Говорили, что это когда-то был человек, дошедший до легендарного Монолита, исполнителя желаний. А потом сведения дробились на почти противоречивые: одни рассказывали, будто это Монолит так «заколдовал» человека, сделав его вечным скитальцем, призраком Зоны. Другие — что его убили бандиты на пути к Саркофагу, но он угодил в некую особенную уникальную ловушку, плоть от плоти самого Монолита, и именно там стал таким. Третьи — что он сам выходец из Исполнителя Желаний, существо с того света.

Вряд-ли ангел, так как не бывает святых существ угольно-черного цвета, а Черный Бродяга был именно таким, и сам, и лицо, и одежда, и даже оружие. Никаких фото или видео призрака у Комарова не имелось, но все рассказчики сходились на одном: он бессмертен, неуязвим и появляется тогда, где и когда хочет, разговаривает по своему усмотрению, а может вовсе промолчать, и что от него так и веет холодом, будто стоишь напротив огромной морозильной камеры.

Никто точно не знал, на добро или беду увидеть это существо (так как человеком его назвать просто не поворачивался язык). Иногда, по тем же слухам и рассказам, он мог предостеречь сталкера от беды, подсказать или посоветовать. А иногда предсказывал ему неотвратимую гибель, и пророчество, разумеется, сбывалось. Трудно сказать, но Черный Бродяга олицетворял для людей, живущих в Зоне своего рода высшую справедливость, некую истину в конечной инстанции, карающую и спасающую. Это всегда так, вполне в духе рода людского: наделять необычное и сверхъестественное функциями непосредственно Господа Бога.

Еще не лучше были слухи о неком Семецком. Тут вообще был полный ахтунг. Если Черный Бродяга хоть имел какую-никакую «конкретику» и цель в своем существовании, то второй призрак Зоны просто наводил необъяснимый суеверный ужас своей бесконечной судьбой постоянного смертника. Оставалось лишь гадать, за какие грехи его так наказала Зона.

Несколько раз Семецкому, видимо, удалось поговорить с кем-то из бродяг, и они узнали его фамилию и историю страшной участи, правда, и она дошла до Комарова через витии фантазий многочисленных рассказчиков, словом, по «испорченному телефону». Семецкий тоже дошел до Монолита (кто-то даже сообщал, будто Черный Бродяга и вечный смертник даже шли вместе), и Исполнитель Желаний свершил то, что так хотел явившийся к нему человек. А именно — избавил его от смерти. Боялся гибели, желал не умереть — так получай. Только теперь Семецкий был обречен гибнуть бесконечное количество раз… И воскресать снова.