ШРАМ: ОБРЕТЕНИЕ АДА
Шрифт:
Подготовка к побегу заняла весь день, Комаров спешил, так как знал, что завтра за ним уже прибудет вертолет и заберет его на Большую Землю. Под видом подготовки к отъезду, он, не вызывая подозрений, собрал и подготовил вещи, документы, целый тюк с бумагами и несколько портативных винчестеров для компьютера, заполненных самыми разнообразными данными. Никто за ним, впрочем, и не шпионил, Литвинову не было никакого дела до пертурбаций в научном составе, а указания держать Комарова в поле зрения ему никто не давал. Но Геннадий Петрович, тем не менее, часто почитывал на досуге детективы и мог примерно знать, откуда исходит опасность, чтобы не вызвать никаких подозрений своими подготовками.
Сказать,
Неудержимо тянуло напиться, но Комаров все же стойко держался. Слишком много стояло сейчас на кону, чтобы все рухнуло по его же вине или нелепой случайности. Геннадий Петрович заканчивал свои приготовления уже под вечер, когда начало темнеть. Оставалось какие-то полтора часа до побега, до последнего шага за грань, откуда возврата уже не будет.
Но решение им уже было принято, а Комаров привык четко следовать тому, что уже заранее решил и обдумал. Зачем терзаться и метаться взад-вперед, если уже было время все спокойно взвесить? И отступать уже некуда.
Ровно в десять часов вечера была смена караула у охраны, а Комаров, дождавшись (он наблюдал в окно), когда Литвинов уйдет к себе в каптерку, позвонил на пост и попросил явиться к нему одного вооруженного бойца, якобы для сопровождения его в виварий, где содержались живые образцы фауны Зоны. Когда угрюмого вида парень с автоматом за плечом зашел в жилой бокс, Комаров, делая вид, что собирается, незаметно зашел за спину военного и неожиданно выстрелил ему в шею из пистолета-шприца.
Было опасение, что на такого бугая препарат подействует не сразу и он успеет скрутить ученого, а после вызвать тревогу, но все обошлось: боец не успел даже удивиться, когда иголка выпрыснула ему в тело миллиграммы снотворного, как уже потерял сознание и кулем осел на пол. Комаров заботливо придержал тело, чтобы не шуметь, потом запер дверь, быстро раздел военного, напялил на себя висящую мешком форму, и крепко связал уснувшего бойца по рукам и ногам, заткнув ему рот майкой. Комаров боялся, что передозировка препарата остановит сердце человека, однако солдат умирать не собирался, спал сном младенца.
Вот и все. Обратно пути уже нет. Страх неожиданно полностью исчез, сменившись холодной и четкой работой мысли, как в заранее продуманном и сто раз отрепетированном эксперименте. В самом деле, двум смертям не быть, а одной точно не миновать!
Ростом Комаров сильно уступал ограбленному и усыпленному им бойцу, однако его фигура в камуфляже, бронежилете, с автоматом через плечо и каске на голове, прошествовавшая через двор комплекса ни у кого не вызвала подозрений. Так как уже вечерело, навстречу не попалось ни единой живой души. Комаров знал, что за ним сейчас наблюдают минимум три окуляра видеокамер, и потому шел не спеша, чтобы не вызвать подозрений.
А вот дальше была проблема. Шлюзовые ворота, отделяющие забор комплекса от Зоны запирались карточкой с магнитным шифром, которая, разумеется, у него имелась, но при открытии замка неизбежно срабатывал сигнал тревоги, который ничем нельзя было отключить. Сирена будет голосить десять секунд. Если открытие происходило в плановом порядке, сотрудники просто досадливо морщились, зажимая уши. Если же нет — весь караул с оружием наизготовку несся встречать врага. Поэтому Комаров применил другой
Он поглядел на часы. Еще три минуты. Проклятая каска давила голову, ерзала на плохо пригнанном ремешке, то и дело норовила скособочиться. Геннадий Петрович зашел за приземистый бетонный куб генераторной подстанции, подальше от видеокамер, и прислонился спиной к холодной стенке. Сердце гулко грохотало где-то в желудке, во рту пересохло. Сейчас начнется…
Комаров, разумеется, не мог этого видеть, но зато прекрасно знал, как сейчас все было. Из небольшого свертка, «забытого» в углу лабораторного бокса номер три заклубился легкий дымок. Потом показался небольшой язычок пламени. Он разгорался все сильнее, ярче, и наконец, последовала ослепительная вспышка. Раскатился низкий, упругий хлопок. Сработали пожарные датчики, немедленно взвыла сирена, а на столбах замигали ярко-красным светом «тревожные лампы». Мертвый женский компьютерный голос, прорываясь через сирену, провозгласил: «Внимание! Угроза возникновения пожара в лабораторном секторе. Всему персоналу немедленно принять меры…»
Ничего страшного или даже опасного, конечно, не случится. Бокс моментально будет заблокирован, изолирован, а химическое пламя немедленно удушат пущенным фреоном. Инертный газ не даст возникнуть пожару, и все кончится обычным переполохом, разве что люди плохо выспятся в эту ночь.
Тарарам получился знатный. Из караулки моментально вылетели бойцы и помчались к приземистому зданию лабораторий. Часовые на вышках, естественно, сосредоточили внимание на предмете переполоха. Комаров же, пользуясь всем этим, выскользнул из-за подстанции и вставил карточку в щель магнитного замка. Сработавшую сирену просто не было слышно за ревом сигнала пожранной тревоги, на что и был расчет, а в караулке никого не осталось, чтобы зафиксировать открытие дверей.
Комарову, конечно, не требовались грузовые ворота, способные пропустить хоть танк, он распахнул небольшую калитку и выскочил наружу. За спиной чмокнул, запираясь обратно, автоматический запор. Вот и все. Добро пожаловать в ад!..
Пока не очухалась охрана на вышках и не заметила человеческий силуэт у забора, Комаров надвинул на глаза окуляры прибора ночного видения, включил его, бегом пересек десятиметровой ширины «полосу отчуждения» и быстро исчез в густых зарослях.
Темная Долина, или как ее называли некоторые, Темная Балка, в очередной раз как нельзя лучше оправдала свое название. Котловина — распадок между холмами, она непостижимым образом сделалась сосредоточием тяжелых дождевых облаков, а зимой — мокрого и липкого снега. Здесь всегда было пасмурно, в воздухе витал запах сырости и прели, земля не согревалась, но и не выстывала, и потому деревья, росшие тут до Второй Катастрофы больше не смогли продолжить свой род, многие так и засохли, вернее, сгнили на корню, зато кустарник выдался на диво густым и пышным, с широкой листвой и толстыми ветками.
Место тут было, мягко говоря, страшноватое. Те, кто помнил воочию Второй Взрыв, говорили, что когда-то тут находился легендарный Институт. Именно так, без конкретики и пояснений, просто Институт, закрытая «шарашка», работавшая сугубо на военную промышленность. Про то, чем там именно занимались, слухи ходили самые разные, но все сводились к одному: ничем хорошим.
Кто-то доподлинно ведал о проводившихся в Институте опытах по созданию генно модифицированных людей и животных, кто-то — о жутких штаммах вирусов, способных сожрать все живое на планете в течение пары месяцев. Кто-то — что совсем уж невероятно и потому мало заслуживало доверия — о страшной установке, генерировавшей воздействующее на мозг всех существ излучение, убивавшее или делающее их ходячими куклами.