Шрам

Волхарин Ник

– И что? – спросил я – Вы вот так вот просто возьмете меня к себе? Без подготовки, без какого либо опыта? Я же не служил в охране, и за стенами города ни разу не был.

– Ну, во-первых, боевая подготовка конечно желательна, но не необходима. Поверь, там, за стеной, при встрече с тем же самым стражем, каждый второй военный в штаны наложит. Нельзя быть готовым к тому, что тебя там ждет. Людей проверяет время. Либо это твое, либо нет, и поймешь ты это после первой же вылазки. Опыт придет со временем, и мир снаружи закалит тебя сам, получше любых военных.

Джим отхлебнул пива и продолжил:

– Ну а во-вторых,

у нас нет выбора. Мой брат, конечно, будет не в восторге, принимая такого новичка как ты, но нам сейчас позарез как нужен толковый водитель. У нас задание висит и может со дня на день уйти к койотам. А нам нужны деньги, и работа не ждет. В общем, ты решай, а уж с остальным я сам разберусь.

– А если я, при виде какой-то из этих тварей, запаникую? Побегу, или глупость сделаю?

– Ну, тут уж приятель, тебе нужно самому понять, способен ты на это или нет. Я лишь предлагаю, обещаю, что будут большие деньги. Но все остальное на тебе. Ты идешь сам, и тебя никто за руку не тащит. Если погибнешь по глупости, значит, сам виноват. Если же будешь делать, как говорят, то останешься жив и невредим. Выбор все равно за тобой.

Джим снова отхлебнул пива.

Выбор за мной. Я чувствовал, что стою на распутье. Оставить это безумное предложение или принять его. Зачем мне это? Какой из меня, к черту, охотник? Ну а если не приму, то что? Так и буду дальше жить? Страдать бессонницей, и убиваться по воспоминаниям о Джулии? Я осознавал, что этот шанс представляется лишь раз в жизни. И разве не его я ждал? Разве не таких перемен я хотел? Если откажусь, не докажу ли я тем самым слова Джулии? Она сказала, что я создан для этой жизни, но она ошиблась. Эта жизнь мне нравилась только пока в ней была она. Джулия была основой, на которой стоял мой мир. И теперь он рухнул. Значит, пора что-то изменить. Меня пугала эта перспектива. Покинуть город, ехать с этими людьми, охотиться на то, чего учили бояться с самого детства. Но эта идея одновременно и завлекала меня, будоражила, сулила перемены, и осталось только сделать шаг. Но даже стоя перед подобным выбором, я чувствовал себя, словно в каком-то сне. И решение я принял как во сне, идя на поводу желаний а не здравого смысла.

– Я согласен – сказал я и одним глотком допил пиво из своей кружки.

Когда я опустил ее на стол, мне открылся полный недоверия взгляд Джима. Мы смотрели друг на друга с минуту, не меньше. Затем он серьезно спросил:

– Ты уверен, Клайд?

– Да – кивнул я – Кажется, ты был прав, это и вправду судьба.

И в следующую секунду он расхохотался.

– А ты отличный парень – сказал он сквозь смех – Видимо я не ошибся, решив подойти к тебе. Вот уж ребята удивятся, узнав, что я был прав.

Он поднялся с места.

– Ну что же, если ты точно решил, то пойдем, познакомлю тебя с командой и представлю брату.

Я поднялся со стула и последовал за Джимом.

Пока мы шли, я размышлял, о том, что делаю, и нужно ли мне это. Все было как в тумане. Так спонтанно и глупо я решился на откровенное самоубийство. Сомнения росли с каждой секундой, и я тщетно старался гнать их прочь.

Мы подошли к тому самому столу в отдельной комнатке, за которым сидел Джим, когда я вошел в бар.

– Ну вот – сказал Джим все с той же, свойственной ему улыбкой – знакомься. Это мой брат.

Он указал на человека, сидящего во главе стола.

Лидер команды Грешников выглядел именно так, как люди представляют себе охотника. Одного роста с Джимом, он был вдвое шире брата, и совершенно не похож на него внешне. Пастырь был наголо брит, его лицо разрезали глубокие морщины, от подбородка по шее вниз под ворот рубашки уходил огромный шрам с неровными краями. От левого виска к рваному уху тянулись три шрама поменьше. Его образ был словно вытесан из камня, а от взгляда голубых глаз, единственного, что было у них общего с братом, бросало в дрожь. Казалось, эти глаза смотрят внутрь меня, внимательно изучая все мои мысли, страхи и желания.

– Это Хирург – указал Джим на мужчину, сидящего по правую руку от Пастыря.

Этот человек был настоящим гигантом. Ростом он превышал меня, как минимум на голову, хотя я и считался высоким по меркам Филина. У Хирурга были длинные, прямые и черные как смоль волосы, зачесанные назад, и доходящие почти до пояса. Пивная кружка в руке этого громилы превращалась в стакан, подобный тому, в котором обычно подавали виски. Он лишь искоса взглянул на меня и вернул свой взгляд к столу, от чего стало ясно, что моя персона его ничуть не интересует.

– И Стив – Джим указал на парня, примерно моего возраста, сидящего напротив Хирурга.

Стив оказался самым неприятным внешне из всех присутствующих за столом. Низкого роста, коротко стриженный, он напоминал некого грызуна, в пользу чего говорило вытянутое, узкое лицо, жиденькие усики над губами и кари глаза, так же пристально глядящие на меня. Но в его глазах я заметил лишь презрение. Он явно смотрел на меня свысока, словно уже раскусил меня, понял, что я ему не ровня, и теперь только насмехался.

– Это Клайд – сказал Джим все с той же простотой и дружелюбием, которые присутствовали в общении со мной – И он согласился стать нашим водилой.

– Ты издеваешься? – усмехнулся Стив, не сводя с меня глаз – Да он и дня не проживет за стеной.

– А ты откуда знаешь? – с вызовом в голосе обратился к нему Джим.

– Да ты взгляни на этого молокососа. Он же…

– Заткнись – тихо, но властно произнес Пастырь, все так же не отрывая от меня своего пристального взора.

Стив тут же умолк и на его лице я заметил нескрываемую обиду. Было ясно, что Пастырь здесь лидер не просто на словах. Холодный тон и низкий голос этого человека словно придавливали к земле. Он был вожаком по духу, и это чувствовалось с первого взгляда.

Пастырь тяжело поднялся и медленно двинулся в мою сторону.

– С чего ты взял, что способен стать охотником? – спросил он спокойно.

И правда, с чего? С чего я взял, что смогу стать одним из этих людей? Уверенность в собственном решении таяла, пропадала с каждым шагом, что приближал Пастыря ко мне. Но все же я не мог уже отступить. Хотя желание уйти и желание остаться разрывали меня на части, теперь уже я не мог поступиться гордостью и, развернувшись, сбежать. Но Пастырь откровенно пугал меня. Не знаю, в чем именно это выражалось. В движениях, голосе, взгляде. Во всем вместе, наверное. Его властность давила, его самоуверенность заставляла поверить, что кто-либо другой, по сравнению с ним, мал и слаб. И все же я решил отстаивать свой выбор, отлично понимая, что в данный момент начинается первая проверка, которая покажет им, что я за человек.