Шрамы на сердце
Шрифт:
— Волосы седые. Старик не проснулся одним прекрасным утром. — Эмиль накрыл тело тряпкой.
Мужчины направились к выходу. В сенях пахло дымом — Виктор поджигал хлев. Солому на крыше уже охватило буйное пламя.
— Зачем?! — Эмиль выхватил у Виктора зажигалку.
— На похороны нет времени, — равнодушно ответил Виктор и отступил назад. Жар стал очень сильным.
— Пусть горит. Не оставлять же его гнить, — проговорил Матвей. — Поедем. Сколько еще ехать до этого поселка?
— Поселок останется далеко в стороне, — Эмиль завел машину, — поедем по полевой дороге, так ближе. Оставим
С грохотом обвалилась обгоревшая крыша хлева. Огонь перекинулся на дом и баню.
— У меня есть роман. «Долина осени», — Матвей лег на сидение. — Роман об умирающей деревне и прерывающейся связи поколений. Издательства отказались от него. Как правило, они не объясняют причин отказа. Но один редактор сослался на неправдоподобность сюжета. Теперь я знаю, что был недалек от истины и справился с описаниями. Правда теперь хочется добавить кое-какие детали и изменить финал. — Последние слова писатель произнес, глядя на пылающий в огне деревянный дом.
— Хорошая тема. Философская, я бы сказал. Не то, что та, последняя тема, из-за которой ты оказался здесь, — Эмиль бросил укорительный взгляд на Виктора. — Каким был финал, и каким он теперь он будет?
— Сюжет прост. Из когда-то процветавшей деревни уезжает молодежь, и трудоспособное население также перебирается в город. За два года из четырех сотен человек в селе осталось два десятка стариков. Один из них всячески избегал разговоров о доме престарелых. Он помогал соседям и родственникам с переездом. Присматривал за осиротевшими домами. Кормил свору бездомных собак и кошек. Когда из деревни уезжала последняя жительница, он подарил ей икону, семь тетрадей с собранным за сорок лет фольклором и проводил ее. Старик жил в одиночестве семнадцать лет и сохранил рассудок. Держал скотину и хозяйствовал на всех огородах. На дороге он нашел оброненный соседкой узел с иконой и тетрадями.
Старик жил в своем мирке, пока не надоело одиночество и призраки стали чересчур назойливыми. В финале он уехал из деревни в дом престарелых к еще живым односельчанам. Но сейчас я знаю, что он должен закончить свои дни, также как и этот старик. Я абсолютно уверен в этом.
— Аллегорично. Я бы хотел почитать, — сказал Эмиль, после недолгой паузы. — Глубокий смысл.
— Я где-то читал: Толстой как-то признался, что если бы знал, какие увидят смыслы в его произведении, вряд ли бы написал «Войну и мир», — проговорил Виктор.
— Автор сам никогда не знает, какую мысль, помимо основной, может донести до читателя. Для некоторых это путь к славе, для других к порицанию и не пониманию. Марка Твена хотят запретить в американских школах из-за слова «нигер». Хотя во времена, когда он жил это было обычное слово.
— Хорошая профессия — писатель. Работаешь дома. Утомительная, конечно. Но никаких тебе строгих выговоров и депремирований. Сверхурочные по добровольному желанию. Надеюсь, у тебя все получится, — проговорил Эмиль, объезжая свалившееся на дорогу дерево.
Снова заморосил дождь. Резиновые прослойки
11
Виктор разбудил заснувшего Матвея. С удивлением и долей радости писатель обнаружил, что правая рука работает. Он несколько раз сжал ладонь в кулак. Корка стала значительно мягче. Матвей достал из багажника рюкзак, накинул дождевик и принялся вместе с Эмилем накрывать машину ветками. Дорога была далеко в стороне, но лишние меры предосторожности были не лишними. Близлежащие деревья были обвязаны тряпками для ориентирования.
— Думаю, это лишнее, — сказал Эмиль, глядя на то, как Виктор бросает за собой белые камешки. — Тайга становится густой. Есть компас, карта, навигатор.
Журналист смущенно высыпал горсть камней.
Они прошли около двухсот метров, прежде чем овраги и обрывы начали замедлять темп хода. На дне большинства оврагов текли ручьи. Эмиль всматривался в воду — все они были чистыми и прозрачными.
Местность была уже знакома, хотя дождь и ветра изменили лицо земли. Из глубины тайги доносились звуки завывающей сирены.
— Доходим, — проговорил Эмиль. — Один нюанс: если навстречу выйдет медведь или стая волков, придется стрелять, и нас обнаружат. Лучше резиновыми пулями. Хорошо подумайте, прежде чем сделать что-нибудь шумное.
Сирена стихла. Вслушиваясь в звуки, они шли дальше, иногда спотыкаясь о корни деревьев. Где-то наверху стучал по дереву дятел. Шелест веток на ветру не давал различить остальные звуки, но звук двигателей грузовиков, доносимый эхом, был весьма отчетливым.
Эмиль остановился на склоне очередного обрыва, вскинув вверх руку. Все замерли по команде.
— Места очень знакомые. Почти дошли, будьте внимательнее, — шепотом сказал профессор, и направился наверх. Дойдя до края, Эмиль приложил палец к губам.
Матвей выглянул на секунду из оврага. Большая поляна была расчищена от деревьев. Все было засыпано щебнем. На земле была установлена огромная полусфера серебристого цвета. На площадке стояли два вертолета. У ворот стояли двое постовых с автоматами наперевес.
Они обошли сферу с другой стороны и рассмотрели ее лучше. Она была в тридцать метров в высоту и в диаметре около пятидесяти метров. С другой стороны стояли четыре грузовика с черными номерами. Завелся трактор, и через секунду заработала бензопила. Воспользовавшись шумом, троица обошла полусферу. Из ворот выехала цистерна. Вырулив между вертолетной площадкой и грузовиками, она удалилась.
На выезде из территории стояла вышка, в которой расхаживали двое.
— Это хорошо, что они в масках. Облегчает нам работу, — сказал Эмиль и взглянул на Матвея.
— Вы хотите попасть внутрь? Вы с ума сошли, вас вычислят даже в массах, только вы заступите за порог! — проговорил Виктор.
— Можешь остаться здесь, — шепнул Эмиль. Достав из-за пазухи пистолет, он закрутил глушитель.
— Что-то я не припоминаю, как ты покупал эту «игрушку» в охотничьем магазине, — усмехнулся Матвей, — наверное, это интересная история. «Как протащит пистолет мимо металлоискателя в аэропорте?». Зачем тогда эти «бла-бла-бла» про резиновые пули?