Шрамы на сердце
Шрифт:
— Похищать меня не нужно, — Аня едва уловимо усмехнулась. — Я несколько раз пыталась поговорить с родителями о нас. Я поссорилась с отцом. Я люблю тебя, Матик! Умоляю только, не слова о его деньгах. Мне плевать на его наследство. Мне нечего не нужно. Я хочу быть твоей женой и все…
— Я тебя очень люблю, и сделаю все, чтобы ты не пожалела об этом решении. — Матвей сел в такси, в котором его уже ждали Эмиль и Виктор. — Где ты сейчас?
— На нашем месте. Скамейка на набережной. Помнишь ее?
— Конечно, солнышко, я бывал там каждый день и вспоминал
У нас дома?… я сказал у нас дома?
— Матик, в редакции мне сказали, что ты уволился. У тебя все хорошо? — ее голос стал спокойным и вкрадчивым.
— Это длинная история. Возможно, я буду рассказывать ее не один вечер. Нам нужно о многом поговорить. Ты не представляешь, как я счастлив!..
Они разговаривали, пока такси не остановилось у трехэтажного здания из красного кирпича. Аня рассказывала о своей новой выставке картин, о теплом свитере, который она связала для Матвея за одну бессонную ночь. (Писатель представил шерстяное обтягивающее одеяние, с нелепым слоником на груди). Аня пыталась выяснить причины столь внезапного отъезда и грустного голоса, но Матвей виртуозно ушел от этой темы и аккуратно обходил ее.
Эмиль, улыбаясь, вытащил из нагрудного кармана паспорт и зашел в двери. Виктор двинулся следом. «Красноярское ОГПН-24. Министерство чрезвычайных ситуаций» — гласила выцветшая вывеска.
Достав из кармана бумажник, Матвей переложил пластиковую карту, и водительское удостоверение в другой отсек. Фотография Анны была сделана на третий день после свадьбы. Она обнимала пальму и смотрела на апельсиновое зарево заката. Матвей погладил фотографию и засунул бумажник обратно.
— Профессионалы-альпинисты, наш маршрут до Лисьих гор, — произнес появившийся в дверях Эмиль, — отправляемся для покорения вершины 714.
— Предусмотрительно, нечего не скажешь, — кивнул Матвей.
— Да, на ошибках учимся.
— Далеко до этих Лисьих… гор?
— Двести километров до поселка Вьюхино. Оттуда километров сорок по таежным дорогам. Надеюсь, господа у вас есть деньги на охотничье снаряжение. Без палатки, болотных сапог и ружей — это чересчур авантюрное предприятие.
— Это тоже работа над ошибками?
— Именно.
7
Продавец — мужчина с огромным пивным животом и бородой бывалого байкера — лениво подавал с витрины все, что просил Эмиль. Толстые руки продавца были украшены татуировками. Одну из них — стилизованное изображение пантеры долго рассматривал Виктор. Смутившись такого внимания, мужчина распустил высоко засученные рукава рубашки.
Магазин был поделен на два больших отдела. В одном продавались принадлежности и снасти для рыбалки, в другом чучела животных и охотничье снаряжение. На стене у кассы висел плакат с героями популярной комедии о рыбалке.
«Ну, за рыбалку!»
Продавец терзал жвачку, и оценивающе разглядывал троицу.
— На кабана идете? — спросил он едва слышно, глядя на то, как Матвей рассматривает внушительные патроны.
— Именно, — ответил писатель и неспешно отошел от витрины. В его рюкзаке уже лежали бинокль, сапоги, фляжка и травматический пистолет.
Три рюкзака были заполнены под завязку за полчаса, что заметно обрадовало толстяка за прилавком. Он сплюнул в корзину жвачку и стал более торопливым. Его помощник, подросток лет пятнадцати, сновал в соседнем отделе, обслуживая остальных клиентов магазина.
Довольный продавец проводил троицу к выходу и, вручив каждому дисконтную карту, пожал руки.
8
Матвей взял на прокат видавший виды «УАЗ». Залив полный бак, они двинулись к выезду из города.
— Надеюсь, он не развалится, — проговорил Эмиль, после того как в очередной раз для переключения скорости ему пришлось приложить значительные усилия. На что автомобиль ответил душераздирающим треском.
— Менеджер клялся, что он только после капитального ремонта, — ответил Матвей. — Послушай, я даже не представляю, что военные могут делать посередине тайги и для чего им измученный, еле живой старик.
Писатель полулежал на заднем сидении. Зеленая корочка уже перекинулась на спину, сковав ключицу и лопатку. Мази и бальзамы избавляли от зуда, но Матвей уже не мог пошевелить пальцами парализованной руки.
— Я видел деревья, оставшиеся без коры и веток до самого верха. На моих глазах большой олень провалился под землю, словно крокодил утащил его в воду, — Эмиль глотнул газировки, — сейчас я поверю во что угодно, хотя раньше был убежденным скептиком и смеялся над уфологами и всякими парапсихологами.
Машина выехала на полевую дорогу. Каждый ухаб и кочка сопровождались скрипом. Вскоре смолк и старенький радиоприемник. Покрутив ручку настройки, Виктор выключил его.
Стрелки показывали десять часов. Гревшее с утра солнце скрылось за облаками. К полудню заработали и «дворники» — мелкий моросящий дождь не стал сюрпризом. Дорогу размывало, и Эмиль старался ехать быстрее, чтобы успеть проехать большую часть пути.
Виктор включил камеру и проговорил несколько фраз. Засунув ее обратно, он повернулся к Матвею. Писатель наносил на руку новый слой мази.
— Слушай, Матвей, — Виктор с трудом подбирал необходимые слова. — Думаю, ты еще не отказался от идеи книги обо всем этом. Я уверен, все это закончиться… Благополучно… В соавторстве, так сказать. В документальном жанре. Снабдим фотографиями. Это будем настоящая бомба… Что думаешь?
Матвей бросил короткий не заинтересованный взгляд. Эмиль нажал на тормоза. Профессор выскочил из машины и обошел ее спереди. Открыв дверь, он выволок Виктора наружу. Поднятый наверх за воротник журналист опешил от такого поворота событий.