Штампованное счастье. Год 2180
Шрифт:
– Спасибо, мой сержант.
– Слушай, Жос…
– Да, мой сержант.– Я останавливаюсь, сразу вызвав маленький затор в очереди на умывание.
– Вне строя ты мог бы называть меня Петром,– тихо говорит он.
– Хорошо, Петр. Я польщен,– и сам себе удивляюсь. В кои веки хоть что-то сказал от души.
– Да брось ты,– досадливо морщится он.– Скажи, зачем ты тогда сделал это?
– Это?
– Ты знаешь, о чем я. Меня всего изрешетили. Готовый кандидат в покойники. Если бы не ты…
– Не знаю, Петр,– честно отвечаю я.– Что-то толкнуло внутри и все.
– Иногда мне трудно тебя понять. Ты здорово
– Это плохо, Петр?
– Не знаю. Судя по тому, как ты воюешь,– наоборот.
– Это же самое главное, разве нет?
– Последнее время мне начинает казаться, что должно быть кое-что еще, кроме умения быстро целиться.
– Например?
– Например, способность сострадать. Или просто тайное желание посидеть в сторонке без дела, пока другие работают. Наличие какого-нибудь увлечения, кроме обслуживания винтовки.
– Увлечения?
– Пускай это будет коллекционирование гильз. Или просмотр спортивных новостей. Хоть что-то, от чего можно почувствовать себя не просто одноразовой вещью.
– Ты говоришь странные вещи, Петр.
Взгляд его напряжен. Он смотрит мне в глаза, не мигая. Вот лицо его теряет деревянность и расслабляется.
– Да ладно тебе, Жос. Хватит уже изображать робота.
– Мы и не роботы. Мы солдаты. Это вовсе не недостаток, Петр.
Я сам смущаюсь от напыщенности своих слов.
– Я хотел сказать…– начинаю я.
– Да понял я тебя, понял,– кивает Васнецов.
– Да нет же, Петр. Погоди…– Внутри поднимается неясное желание выговориться.
Кривая улыбка. Васнецов смотрит в сторону.
– Мы отстали, Жос. Надо догонять своих,– говорит он.
И мы ныряем в шипение душа. Мы выбегаем из сушилки последними.
Вскоре после окончания операции меня вызвали на внеочередную профилактику под видом медицинского осмотра после ранения. Я очень боялся тогда. Был уверен, что меня решат списать – ведь я натворил столько глупостей. И еще – за этим стоял особый отдел. Я твердо знал это: ни одного из наших раненых не удостоили дополнительного осмотра. Все они обходились штатным наблюдением санинструктора. А меня вызвали аж к начальнику медслужбы бригады. Однако я изобразил готовность и подчинился. Предварительно отдав товарищу на сохранение свой талисман. Доктор научил меня, как надо избегать ненужного внимания к моим нештатным возможностям. «Талисман – твоя ахиллесова пята,– так он говорил.– Никогда не приноси его на тестирование и профилактические осмотры. Выключай его, когда дежуришь на значимых постах: рядом всегда устанавливаются приборы для обнаружения подобной аппаратуры». Так я и поступил. Но осмотр прошел на удивление гладко. Только незнакомый человек в форме капитана вошел в помещение, когда я одевался, и задал несколько ничего не значащих вопросов, но этим все пока и ограничилось.
Я не оговорился – это был именно человек. Потому что штатные сотрудники контрразведки не являются легионерами. Это настоящие земляне, граждане, выбравшие военную службу, и одной из причин этой странности является то, что контрразведка не только противодействует вражескому шпионажу. В ее задачи входит и контроль лояльности Легиона. Так объяснил мне доктор. Да я и сам это знаю. Откуда? Да все оттуда – похоже, во мне таится целая шпионская энциклопедия.
Я стискиваю зубы и нацепляю маску
– Проходите, капрал. Как ваша рука?
– Спасибо, сэр, все в норме.
– Я вызвал тебя для осмотра. Мне передали, что твоим здоровьем интересуется медслужба бригады. Для меня это вроде щелчка по самолюбию: я командир медицинского взвода твоего батальона, и все жалобы ты должен адресовать непосредственно мне.
– Виноват, сэр!
– Ты мне не доверяешь?
– Что вы, мой лейтенант! Для меня самого вызов в медслужбу оказался неожиданностью.
Лейтенант Пьер Легар морщит лоб в раздумье.
– Хм. Наверное, дело в том, что ты теперь популярен. Начальство явно имеет на тебя виды. Да еще этот вызов к Генералу – наверное, они хотят, чтобы ты был как огурчик.
– Я чувствую себя отлично, сэр! – заверяю я.
– Я имею в виду не только руку. К примеру, ты можешь занести на борт флагмана какую-нибудь местную заразу. Не забывай: ты будешь общаться с самим Командующим. Думаю, враги много отдали бы ради возможности вывести его из строя.
– Я об этом не подумал, мой лейтенант! Конечно, я готов пройти обследование. Я не хочу стать причиной болезни Генерала! – чеканю я.
– Умница, Жос. Вставай вот сюда. Сними скафандр. Отключи аппаратуру – ничего не должно мешать работе диагноста. Я намерен проверить тебя как следует.
В невинной фразе доктора мне чудится скрытый смысл. Даже некоторая ирония. Не закрывая рта, он хлопочет вокруг стойки с аппаратурой.
– Сержант, вы можете забрать своих людей и идти обедать,– бросает он через плечо. Его команда тихо исчезает.– Я буду обследовать тебя лично. Такого героя, как ты, я никому не доверю.
Наконец я остаюсь, в чем родился. Отключенный скафандр аккуратно разложен на специальном держателе.
– Сделал? Молодец. Теперь можно говорить спокойно. Прежде всего прими мои поздравления: ты прекрасно поработал. Твое поощрение – только первый шаг на пути к настоящей славе.
– Спасибо, сэр. Я стараюсь для блага Легиона.
– Конечно, мой мальчик, конечно. Ты знаешь, что тобой заинтересовались наши конкуренты?
– Конкуренты, сэр?
– Контрразведка, первый отдел. Отдел общего надзора. Его представитель в нашей бригаде – капитан Бувье.
– Догадываюсь, сэр. Он присутствовал при осмотре. Я только не знал, что между службами существует конкуренция.
– Еще какая, Жос. К сожалению, эта мера вынужденная: у нас разные задачи. В их числе и контроль деятельности друг друга. Иногда это здорово раздражает: не знаешь, с кем имеешь дело – с настоящим шпионом или с коллегой из параллельной службы.
Я здорово озадачен.
– Ничего себе. Какие будут распоряжения, сэр?
– Прежде всего временно прекрати запись донесений. Ни к чему дразнить конкурентов. Снизь активность. Усыпим их бдительность.
– Ясно, сэр.
– Твой ход с рядовым Германом из Пятой пехотной одобряю. Я подумаю над тем, как использовать его. Будешь встречаться с ним периодически. Для закрепления контакта.