Штильскин
Шрифт:
— Сексуальная одержимость — отличительная особенность их вида. Но их вряд ли можно считать проблемой, поскольку они почти всегда путешествуют парами. Трудно встретить хворобья, путешествующего в одиночку, и честно сказать, встречаться с таким тебе не захочется.
— Почему это?
— Потому что, если они не могут найти хворобья, с которым могли бы спариться, они готовы спариваться практически с чем угодно.
— У меня в школе был похожий приятель, — сказал Роберт.
Лили пронзительно рассмеялась.
— Полагаю, на них похожи все мужские особи, вне зависимости от вида.
— Ну, насчёт всех я не был бы так уверен.
— О, да, все.
— Ну, что ж.
— Вообще-то, если всех мужских особей собрать
— Не думаю, что есть необходимость в…
— К тому же, такой уровень тестостерона в одном месте может вызвать экологическую катастрофу.
— Так, что это за Историк, к которому мы идём? — спросил Роберт.
Лили бросила на него злобный взгляд.
— Он хранитель архивов. В том же смысле, что и Кролик назначен Управляющим, Волк назначен Историком.
— Он — волк?
— В основном, волк. Он много лет провёл в Башне, пока его не сочли слишком старым и дряхлым, чтобы представлять какую-то угрозу, и в силу хорошего поведения на протяжении многих сотен лет, а также интереса к истории, его и назначили хранителем архивов. Историком.
— А, что это за Башня?
— Это тюрьма, дебил! — воскликнул генерал Гнарли.
Роберт оглянулся и увидел, что гномы их почти догнали и находились всего в нескольких шагах позади. Он не обратил на коротышек никакого внимания.
— И чем же нам поможет Историк?
— Прошлой ночью Румпельштильскин сбежал из Башни. С тех пор, единственное, что он сделал из заметного — это навестил тебя и вломился в Перепутье. Нам нужно выяснить, чем он занимался перед заключением в Башню.
Роберт мысленно блуждал вокруг тонкостей того, как перевести разговор на тему о том, как Лили оказалась в этом мире, и почувствовал, как ему становится доступно откровение.
— Лили, — начал Роберт.
— Да.
— Можно задать вам личный вопрос?
— Нет.
У Роберта появилось чувство, что путь к этому откровению преградило упавшее большое дерево, а циркулярной пилы под рукой нет, поэтому придётся искать обход. К сожалению, поиск обходов не находился в списке сильных сторон Роберта. Строго говоря, поразмыслив, он вообще не нашёл у себя никаких сильных сторон.
Кровотечение почти прекратилось, но голова Румпельштильскина всё ещё кружилась. Он ожидал, что достать желаемое у Белого Кролика будет сложно, именно поэтому нападение в лоб показалось ему лучшим вариантом, нежели устно убеждать назойливое животное в том, что оно должно отдать ему свою кровь. Чего он не учёл, так это очевидной опасности нападения на сто тридцати килограммового кролика. Несмотря на то, что Управляющий был напыщенным и чрезмерно красноречивым засранцем, он обладал, в том числе и сокрушающим ударом.
Когда он напал, Кролик начал передвигаться со скоростью, кхм, кролика. То, что Румпельштильскин представлял как скрытное нападение, превратилось в борьбу за недопущение лап Кролика достаточно близко к себе с целью разорвать внутренности. Скорее, благодаря удаче, нежели чему-то ещё, дворфу удалось уйти, отделавшись раной на голове и хромотой.
Пропитанную кровью тряпку, которой он вытирал нож, он надёжно спрятал в карман. Он лишь сожалел о брошенном ноже; он был хорошо сбалансирован и совсем недавно заточен, а что Румпельштильскин и ценил больше всего на свете, так это хорошо сбалансированные острые ножи. Его желание продолжить выполнять план, было на полчаса отложено из-за тщетных поисков оружия. Агентство идёт за ним по пятам, и даже Белый Кролик будет искать возмездия. Пройдёт немного времени, как он окажется в Озе, и он будет чувствовать намного безопаснее, если при нём будет добротный нож, которым он сможет защитить себя, либо, убить им без каких-либо сожалений. При этой мысли дворф хихикнул.
Он двигался по Восточной Дороге Из Жёлтого Кирпича,
Солнце совершало сей сложный манёвр каждый день, и занималось этим с самого начала времён. В Тосторонье солнце садилось и вставало по продолжительной дуге, которая практически не менялась. В Этосторонье солнце обладало развитым воображением, и имело склонность, порой, не только вставать и заходить, но вставать и заходить настолько стильно и щёгольски, отчего покраснел бы любой французский фигурист. В этот конкретный день, прежде чем исчезнуть за горизонтом, солнце запланировало завершить сложный тройной аксель с разворотом.
Румпельштильскин остановился на опушке Леса Миллера, которая выходила на крутой скалистый холм, у подножия которого, метрах в ста внизу, раскинулось небольшое поселение. Поселение это состояло из четырёх домов с соломенными крышами, стоявшими вокруг трёхметровой деревянной статуи. Статуя изображала женщину с длинными распущенными волосами, сделанными из плетёной соломы. Волосы статуи тянулись до земли и расползались во всех направлениях.
В отдаленных закоулках разума дворфа раздался пронзительный вопль — воспоминания о днях, проведённых в Башне, и одном конкретном заключённом. Ведьма, Рапунцель, была заточена в Башне несколько тысяч лет. Даже в заключении до него доходили слухи о появлении последователей, которые верили, что Рапунцель была ошибочно заключённой в тюрьму богиней. Они поклонялись ей, верили, что её волосы волшебным образом отросли на такую длину, чтобы она смогла выйти на волю, и несколько сотен раз обращались в суды Оза с петициями об её освобождении. После того как апелляция за номер шестьсот тридцать два была отклонена, настало время, когда её последователи самораспустились, чтобы создавать поселения и увеличивать свою численность до того момента, когда их станет достаточно много, чтобы взять Башню штурмом и освободить своё божество. Единственной реакцией на это стало то, что нормальные люди считали её последователей сумасшедшими, а саму концепцию поклонения ведьме, которая убила сотни человек, сочли слегка сомнительной. В результате, их численность росла медленно.
Из всех четырёх каменных труб поселения тянулся дым, и можно было предположить, что все жители сидели по домам. Румпельштильскин хотел избежать конфликта, но он также не желал продолжать путешествие без оружия. Решение этого вопроса лежало прямо перед ним, у подножия скалистого холма. Когда солнце завершило тройной аксель, его лучи отразились от металлического топора, воткнутого в пень, который использовался для колки дров.
«Идеально!». Дворф начал искать способ безопасно спуститься с холма. Последнее, чего он хотел, так это получить ещё больше синяков и кровоточащих ран до окончания дня.
Не успел он додумать эту мысль, как из Леса Миллера что-то вылетело и со скоростью пули ударило дворфа в спину. Коротышку не просто столкнули с края, он скорее, подлетел в воздух, причём без единого намёка на грацию. Острые камни крутого холма полностью удовлетворили свою потребность причинять неудобство, когда по ним покатился удивлённый и разозлённый дворф.
Румпельштильскин неудобно упал в какую-то кучу у подножия холма, его одежда была изорвана, из множества ран сочилась кровь, и пускай он и не был доктором, но он был уверен, что сломал несколько рёбер. Он перевернулся на спину и принялся осматривать небо на предмет того, что же его ударило. Темнеющее небо не показывало ничего необычного. В данный момент это было совершенно нормально, поскольку он был доволен тем, что лежал неподвижно и истекал кровью. Он ощутил, как холод проникает в его кости и в его разум проник страх потери сознания.