ШТОРМ. За бурей не всегда приходит рассвет
Шрифт:
Мысленно – потому, что тело отказалось ее слушаться. Под коленями сухожилия натянулись так сильно, что казалось, они вот-вот ей ноги местами поменяют, перекрутив в судороге.
– Вы ранены?
– Чьи-то руки коснулись ее. – Ой!
Женский голос. Это… Хо-ро-шо… Наталья вскрикнула. Жен-щи-на. Э-то. Хо-ро-шо. Это о-о-о-чень хорошо!
– Я… рожаю… - едва смогла выдавить из себя Наталья. – По-моги…
– Ох, тыж, мать твою, - донесся второй, мужской, голос из мрака, в который Чернова начала стремительно проваливаться.
– Давай, скорее, оттащите ее в угол…
– Ты сума сошла?! Прямо тут будешь…
– А что…
– Она же…
–
Слова доносились все реже и тише. Стук собственного сердца в ушах заглушил все, нарастая, с каждым ударом раскачивая тело до того момента, пока Наталья наконец-то не потеряла сознание, провалившись с блаженное беспамятство.
***
Приходила в себя она долго и мучительно больно. Первым что Наталья ощутила – резкий запах медикаментов. Вторым ощущением была резкая боль в глазах, причем даже не от показавшегося ярким света, а от простейшего движения зрительными органами. Затем, слово отклик от второго пришло третье - боль по всему телу. Ей показалось, чтоее выкрутили, как постиранное белье и побили палками.
На то, чтобы прийти в себя окончательно потребовалась буквально секунда. Мысли быстро, хоть еще и были вялыми от наркоза, заставили ее взбодриться. Чернова дернулась, но удерживавшие путы не сплоховали. Звякнуло железо.
– О-о-о-о! – раздался до тошноты знакомый противный старческий голос откуда-то из вне поля зрения через секунду. – Голубушка очнулась!
Появилось ехидное лицо Решетова. Старик масляно улыбался. Сложив руки на груди, он их мелко-мелко потер, от чего сразу же стал похож на зайца, но через мгновение приобрел более точное сравнение - муха. Жирная, зеленая, вонючая, навозная муха.
– Хорошо! А я уж думал что все, лапки протянешь! А нет. Но это даже к лучшему, может, успеем поговорить!
Наталья попыталась напрячь мышцы, чтобы выбраться из оков, но все что у нее вышло – это поочередно подвигать коленями, да вяло – рукой, в которой все еще находилась игла капельницы.
– Куд-да, со-бралась?!
– притворно удивился Решетов. – Лежи, лежи, тебе нельзя ходить. Мы же еще не закончили…
Чернова рыкнула. Что с ней сделали - она поняла практически сразу. Тут никаким аналитическим складом ума обладать не нужно. Ребенка в ней больше не было.
– Сышь, ты… - пьяным языком начала было Наталья но замолчала, тяжело переживая подкативший вдруг приступ тошноты и головокружения.
Препараты, которыми ее напичкали, еще не перестали действовать, а резкими движениями и стрессом Чернова спровоцировала ускорение сердцебиения и, как следствие, еще более активное действие веществ.
– А ты не поменялась, Наташенька, - улыбнулся Решетов, поджав губы.
Его взгляд скользнул по ее телу.
Чернова вздохнула, попыталась успокоиться. Нагота ее не смущала. Сейчас ей было не до этого. Что с ребенком, где он, что с ним? – Это было узнать куда важнее собственного обнаженного тела под масленым взглядом старика.
– Что. Те-бе. Ну-жно? – едва проговорила она, сглотнув кислые слюни. – Где… Ре-бе-нок… Что с ним?
– Много чего, - еще шире улыбнулся старик. – Даже больше, чем ты предполагаешь! А с образцом… С ним все хорошо. Не переживай. Он находится под наблюдением и контролем. – Решетов помолчал.
– Нужно признать, ты молодец, Наташенька! Рискнула пойти на такой опасный эксперимент! – профессор притворно похлопал в ладони. – Настоящий ученый! И ведь получилось! – старик явно радовался своему доминирующем во всех смыслах положению. – Жаль, что-о-о-о… - Он вздохнул. – Жаль что пришлось вот так… Но время нет и оно диктует
– Науки! – фыркнула Наталья, собираясь с силами.
– Именно ей! А ты не согласна? Вот то, что ты сделала и то, что я продолжу – именно она же и есть! Настоящий ученый должен уметь рисковать! Ставить на кон все! Развивать свою идею, если он в ней уверен!
– он указала ладонью на девушку, словно говоря, вот, посмотрите, это она и сеть! То, о чем я говорю! – Я уже сделал все необходимые анализы. Ты, по истине, гений! Тебе удалось совершить невероятное!.. Ну, и сэкономить мне несколько лет экспериментов! За что вам наша благодарность. Мне вот интересно, как ты это сделала? ЭКО? Наверняка… ну не спала же ты с… ним… Не раскроешь формулу? – Наталья дернула щекой. – Ну, я так и думал! – Цокнул зубом Решетов и двинулся куда-то в сторону. – В любом случае мутанта мне будет достаточно.
Наталья дернулась, выгнулась, силясь удержать старика в поле зрения. Что он сказал?! Она была готова в этот момент разорвать старика зубами! Гавнюк старый!
Решетов вернулся через полминуты, держа в руках колбу с… Младенцем в руках в огромной банке, похожей на пробирку.
– Познакомьтесь...
– ехидно улыбнулся старик, всколыхнув инкубатором.
Здоровый на вид ребенок болтался в маслянистой жидкости, посасывая большой палец и мирно спал, не смотря на тянувшиеся от основания инкубатора к надетой на голову полупрозрачной сеточки провода, и воткнутые в худенькие ручки и ножки иглы капельниц, по трубкам в которых текла желтоватая жидкость.
– Что. Ты. Делаешь?!
– тяжело ворочая языком, выкрикнула Наталья, пытаясь разглядеть полуотвернутое лицо младенца.
Вроде, нормальный, – отметила она со страхом и замиранием сердца. Ручки ножки, голова – все обычного размера. Никаких видимых мутаций… Но, это еще ни о чем не говорило. То, что младенец в колбе не совсем человек – она понимала как никто другой. Понимала мозгом, но не душой.
– Обучаю, - сощурился, словно мартовский кот Решетов. – Доделываю твою работу! Совершенствую! У тебя почти получилось, а я только подправлю кое-что, и вот тогда, в дальнейшем, с этим материалом уже можно будет работать!
– Что... – непонятно даже для себя, то ли спросил, то ли хотела что-то сказать Наталья.
– У-со-вер-шен-ству-ю!.. Сейчас обучим, вложим мою основную базу, блоки ментальные поставим… подкачаем тут, откачаем там и получим базовый материал, а из его ДНК и стволовых клеток потом можно будет создать нормальный образец, без всех этих поправок и вашего поломанного гена, Наталья… У тебя получилось формулу составить почти идеально, но ты, как и я уткнулась в проблему одного, но, зараза, самого важного гена, отвечающего за жизнеспособность всего организма. В твоем гиганте иммунитет считай, приобретенный, а тут, в образце, - Решетов вновь встряхнул банку.
– Здесь он природным должен быть. Но против природы не попрешь, по крайней мере, так просто. Потому я чуть поправлю сейчас его геном, обработаем препаратами и вот уже его… клон, можно так сказать, будет более совершенным. Иначе мы сталкиваемся с проблемой отторжения. Ты же изучала этот вопрос? – Профессор усмехнулся. – По глазам вижу, что изучала. Я даже поверхностно глядя, понял, что даже тот твой гигант не жизнеспособен… Сколько ему оставалось? Месяц? Два? Горит… - старик вздохнул, поглядел на младенца. – Они все горят изнутри. Сами себя сжигают. Потому им нужен холод… Да. Мне это очень знакомо, но я нашел способ как это исправить.