Штормовая пора
Шрифт:
Пройдитесь сегодня по городу, и вы не обнаружите следа минувшей бури. Разве что на Невском, у Главного штаба сохранилась на память будущим поколениям предостерегающая надпись: «Эта сторона улицы наиболее опасна». Стоят словно завороженные старые дворцы, блестит Адмиралтейский шпиль, Медный всадник устремлен куда-то вдаль, а на широкой площади перед Финляндским вокзалом, подняв руку, обращается к своим потомкам Ленин. Поезжайте в Петродворец, в Пушкин, почти дотла уничтоженные фашистами, и вы опять увидите Большой каскад фонтанов с позолоченной фигурой Самсона, раздирающего пасть льва, и Екатерининский дворец, и Камеронову галерею с чесменскими орлами над озером. И Пушкинский лицей… Вы будете ходить по тенистым аллеям парков, наслаждаясь прохладой и тишиной, не подозревая, что
Каждая встреча в Ленинграде для меня большой праздник.
В последние годы, особенно в канун 30-летия Победы, собрались фронтовики одной дружной семьей, шли по знакомым местам, вспоминая минувшее.
Настал такой день и для моряков-кировцев. И они вместе со своим бывшим командующим флотом решили пройти голубыми дорогами, где нет памятников, нет могил, нет обелисков, и только пометки на картах рассказывают о битвах. Посчастливилось и мне принять участие в этом походе.
Для поздней осенней поры совсем неожиданно заголубело небо и брызнуло солнце. Штабной катер белокрылой птицей летел по Неве, разрезая форштевнем зеленоватую волну, а на мостике в торжественной позе, совсем как на параде, стоял адмирал Владимир Филиппович Трибуц — в военные годы командующий Краснознаменным Балтийским флотом, а сегодня — ученый, доктор исторических наук.
Немолодые люди в шляпах, кепочках, пиджаках с блеском орденов и медалей на груди собрались на мостике, стояли рядом с командующим, волнуясь, оглядывали знакомые гранитные набережные. Ростральные колонны, позолоченный шпиль Петропавловской крепости, откуда доносился бой курантов.
Кировская династия! Все, как дети одной доброй семьи. Посмотришь на них со стороны — многие поседели, и на лице залегли глубокие морщины, а внутри горит все тот же огонек молодости и боевого задора. И одна мысль, что спустя три десятилетия после победы был жив корабль и живы они — участники боев, сплоченные в дружную семью, радует, окрыляет. Не смолкает шум голосов, воспоминания о прошлом, о друзьях-товарищах, которые живут-здравствуют, и о тех, кого уже не стало после войны.
«Снаряды ложатся в нашем квадрате!» — говорят друзья. Да, снаряды не снаряды, а природа берет свое… Умер всеобщий любимец, командир экипажа Александр Матвеевич Сухоруков, чья твердая рука лежала на штурвале в самые опасные часы и минуты… Погиб при исполнении служебного долга, в расцвете сил и таланта, умелый, находчивый инженер-капитан 1-го ранга Борис Львович Гуз. Нет еще многих… Как пишет известный поэт-балтиец Всеволод Азаров: «Уходит наше поколенье, по одному, по одному…»
Память ушедших священна… Пискаревское мемориальное кладбище. «Никто не забыт, ничего не забыто!» — написано на фронтоне. Рядом с гигантским монументом Матери-Родины братская могила моряков-кировцев, погибших в Отечественную войну. На гранитных столбиках высечены знакомые имена… Каждый год в День Победы под звуки оркестра четким строем идут сюда молодые моряки с корабельным знаменем — и вместе с ними идут ветераны, жены, дети, внуки… Митинг. Слышатся скорбные слова… На могилу ложатся венки из живых цветов. Долго-долго люди не расходятся, отдавая дань памяти своих боевых товарищей, и кажется, каждый хочет сказать: «Они и сегодня с нами!»
…Мы незаметно пронеслись по Неве и вышли в залив. Вскоре на горизонте обозначился знакомый островок с заводскими трубами и особо приметным куполом Морского собора.
Кронштадт…
Катер проскочил в ворота гавани и пришвартовался к высокому отвесному борту «Кирова».
На палубе по «большому сбору» выстроились молодые моряки, играл оркестр, со всеми почестями встречали балтийцы ветеранов войны. А как только
Что ни человек, то частица истории борьбы балтийских моряков…
Утром, едва на горизонте заиграли солнечные блики, мы услышали привычные команды:
— По местам стоять! С якоря и швартовов сниматься!
На баке проворно, хотя и без всякой суеты, действовали матросы в желтых надувных резиновых жилетах, послушные командам главного боцмана мичмана Ивана Ивановича Кошеля, огромного человека, настоящего русского богатыря.
Между кораблем и стенкой все ширилось пространство воды…
Давно известно на флоте, что быстро сняться с якоря или с хода ошвартоваться у стенки — это не только шик, но и признак высокой морской культуры. В памяти старых балтийских моряков все еще живет воспоминание о походе линкора «Марат» на торжества по случаю коронации английской королевы. Дело это давнее. Советские моряки удивили тогда самых матерых «морских волков». На Портсмутском рейде на глазах у англичан и гостей они стали на якорь сложным способом «фертоинг» всего за 18 минут, а команда аргентинского крейсера «Морено» провозилась ни много ни мало — 48 часов. Эта мастерская постановка на якорь выполнена была под руководством старпома «Марата» В. Ф. Трибуца.
…Итак, наш поход начался. Мы входили в совсем непривычный для себя ритм жизни: учебно-боевые тревоги, тренировки у орудий, малые и большие приборки. Одним словом, все, из чего складывается корабельная жизнь.
Было тепло, даже чуть жарковато, и мы старались ходить с наветренного борта. Ветеранов не оставляли без внимания. Матросам, курсантам, нахимовцам хотелось многое услышать из уст людей, проторивших этот путь в суровые дни войны.
Как только на палубе появлялся адмирал Трибуц — его, что называется, брали в полон, осаждали вопросами. Владимир Филиппович едва успевал отвечать. Это был удивительный, единственный в своем роде наглядный урок истории.
Каждый островок, каждый маяк, даже вешка на пути корабля были поводом для интересных экскурсов в прошлое. И конечно же, когда в виду появился горбатый, заросший лесом, похожий на ежа остров Гогланд — тут уж вспомнились многие истории и, в частности, то, как финны при поддержке балтийской авиации в 1944 году громили крупный фашистский десант. Адмирал об этом сказал несколько раз, оглянулся, заметил пытливые, любознательные глаза юношей, жаждущих продолжения, и понял, двумя фразами тут не отделаешься.
— А дело было так… Финляндия уже выходила из войны, и финны погнали немцев из своих портов. Те, не зная, куда деться, решили приземлиться на Гогланде. Я получил одновременно сигнал и от финнов, и от нашей воздушной разведки, что к Гогланду идут корабли с десантом. Позвонил командующему ВВС генералу Самохину и приказал немедленно бросить туда штурмовую авиацию. И пошли чесать наши штурмовики «ИЛы», а финны вели по гитлеровцам огонь с берега. Первый же бросок десанта сбросили обратно в воду. Мы пустили на дно несколько десантных барж, тральщик и сбили пятнадцать истребителей. Ушли наши враги не солоно хлебавши. С этого дня у нас с финнами начались совсем другие отношения…