Штормовая пора
Шрифт:
Он вернулся на корабль и до самого вечера оттягивал встречу с командиром боевой части, зная, что смертью теперь никого не удивишь, тысячи людей умирают, а те, что остаются в живых, должны трудиться, воевать, своими руками добывать победу. А здесь, на корабле, в разгар ремонта каждый человек на вес золота… Набравшись решимости, он явился к Александру Яковлевичу Андрееву, объяснил, что и как, а уж просить об отпуске язык не повернулся.
— Я понимаю ваше горе. Я тоже близких потерял… — с трудом выдавил Александр
Наступила долгая, тягостная минута. Потом Андреев поднял голову, спросил:
— Как же вы будете хоронить отца?
— Не знаю. Мать просила меня, если можно.
— Не только можно, но и должно. Только вы один не справитесь. Вам в помощь будут выделены еще двое моряков.
Навсегда осталась в памяти печальная картина: заснеженные ленинградские улицы, и он с двумя товарищами в черных шинелях с медными бляхами, в ушанках, нахлобученных на самый лоб, волокут широкий лист фанеры, а на нем зашитое в простыню, вытянувшееся во весь рост тело отца.
…В час бессонницы думал об отце, погибшем на трудовом посту, о матери, эвакуированной куда-то в тыл. И вместе с тем радостно было сознавать, что сегодня он в ряду сражающихся за правое дело.
А наутро все та же страда. Руки стынут и тело немеет на холоде. Но надо терпеть. Время такое.
И вот первая партия трубок готова.
Теперь новая проблема: как их доставить на корабль? Пришли к командиру крейсера просить грузовую машину, а он в ответ:
— Вы же знаете, у нас одна «полуторка» ходит только за продуктами в порт и обратно, на остальное бензина не дают. Надо самим искать выход из положения…
Вице-адмирал Дрозд, присутствовавший при этом разговоре, не остался безучастным.
— Выход очень простой: сколотить сани-волокуши, и пусть они курсируют по набережной Невы туда-обратно, туда-обратно…
— Сани сами по себе двигаться не могут, товарищ вице-адмирал. Нужны люди, а их у нас нет, — доказывал Гуз.
— Есть люди… Я их вам представлю, — с таинственным видом сообщил Валентин Петрович.
Командир корабля и инженер-механик только пожали плечами, а Дрозд повторил:
— Найдем людей, обязательно найдем.
В тот же самый день вице-адмирал вызвал к себе капельмейстера музыкантской команды и спросил:
— Вы принимаете участие в ремонте корабля?
— Никак нет, — смущенно ответил он.
— Чем же вы занимаетесь?
— Разучиваем новую программу.
— Молодцы! Разучивайте. До вашего концерта еще есть время, а ремонт не терпит… С завтрашнего дня вы поступаете в распоряжение инженер-механика Гуза и будете перевозить трубки с завода на корабль. Понятно?
Дирижер на минуту опешил, но возразить не смел, только развел руками:
— Раз приказано — будем выполнять…
Музыканты сколотили несколько деревянных саней, и по набережной Невы, между заводом
Готовые трубки сразу же монтировали. Втиснувшись всем корпусом в узкий коллектор, где трудно было повернуться и глаза слезились от пыли и сажи, матросы Ирманов, Ветров, Воронков, Нейжмаков под руководством старшины Белова готовили трубную решетку. Сперва дело никак не клеилось: не умели обращаться с пневматическим инструментом. Сколько раз выбирались из коллектора и в сердцах бросали инструмент…
— Ничего не выйдет! Что сделаешь в такой дыре, где нельзя повернуться?..
Мичман Белов понимал товарищей. У него тоже ничего не получалось. Он не отчаивался. Вместе с командиром группы примерялся, выбирал удобные положения, и хотя медленно, но работа понемногу налаживалась.
Стремясь экономить время и силы, моряки по молчаливому уговору до обеда не выходили из котельной, отменили даже перекуры.
Прошло две недели, а результатов все еще не было видно. Но командир котельной группы не огорчался. Главное, овладеть инструментом и приспособиться к необычным условиям.
Когда поставили первые две трубки, Монахов, принимавший во всех работах самое деятельное участие, воскликнул:
— Лиха беда начало! Теперь дело пойдет.
Он оказался прав. Темпы нарастали с каждым часом. К концу третьей недели моряки устанавливали уже 25 трубок в день.
Встретившись с командиром корабля, Гуз доложил:
— Сегодня тридцать.
Еще через два дня:
— Сорок! Завтра дадим не меньше пятидесяти.
Моряки работали с азартом. К концу дня они обессиленные выходили из коллектора, но прежде чем подняться на верхнюю палубу, подсчитывали, сколько смонтировано трубок.
Наконец, все трубки стали на свое место. Осталось произвести гидравлические испытания пароперегревателей.
— Ну как, — спросил в это утро у Гуза командир корабля, — выдержат?
Гуз, покраснев, ответил:
— Честное слово, товарищ командир, сегодня я чувствую себя как школьник перед экзаменом…
В котел подали воду. Начали испытания. Стрелка манометра медленно пошла в сторону, отмечая все возраставшее давление.
Командир котельной группы с волнением объявил:
— Двадцать атмосфер есть! Нажмите еще.
Стрелка отклонялась дальше.
— Двадцать две атмосферы!
До рабочего давления осталось еще три атмосферы.
— Продолжать испытания, — командовал Гуз, не отрывая глаза от приборов.
И когда давление было доведено до нормы, командир корабля капитан 2-го ранга Сухоруков подошел к Андрееву, Гузу, затем поочередно ко всем старшинам, краснофлотцам и крепко пожал им руки.
— Теперь мы с вами, друзья, готовы к новым походам, — сказал он с чувством облегчения и гордости за своих подчиненных.