Штормовая волна
Шрифт:
— Мне пойти с тобой?
— Нет... Если посыплются оскорбления, я смогу их проглотить по такому случаю. Но если оскорбят тебя — то нет.
— Возьми с собой Гимлетта.
— Он и мышь не испугает. Толли Трегирлс — другое дело, но вряд ли я вытащу его из пивной, только чтобы он составил мне компанию для визита к соседу.
— Визита к больному, — поправила Демельза.
— Как скажешь... Наверное, я поеду, пока еще светло, если можно так сказать.
— Я зажгу свечи.
Под аккомпанемент многочисленных вопросов Росс встал и пошел за плащом и шляпой. Перед выходом
— Не задерживайся, а то я буду волноваться. В безопасности ли ты, конечно же.
Он улыбнулся.
— В безопасности ли я.
На улице Росс бросил взгляд на море — оно уже успокоилось и напоминало приподнятую сквозняком промасленную ткань, лишь по краям остались грязно-белые лохмотья. Чайки радостно приветствовали темный день.
Когда Росс свернул к воротам Тренвита, в доме уже мелькали огоньки. Мало какие дома умеют так быстро подстроиться под перемены настроения, как Тренвит. Прошлым летом, в тот вечер полтора года назад, он бурлил и радовался, а теперь выглядит застывшим и холодным, как и в то Рождество, когда Росс приходил к тетушке Агате.
Сторожей поблизости не оказалось. Росс спешился и постучал в дверь. Почти немедленно открыл незнакомый слуга.
— Вы пришли... ох...
— Я пришел поинтересоваться здоровьем миссис Уорлегган. Мистер Уорлегган дома?
— Миссис Уорлегган... Э-э-э...
— Моя фамилия Полдарк.
— Ох...
Слуга прирос к полу.
— Что такое? — раздался голос за спиной лакея.
Это был Джордж. Его лицо оставалось в тени, но голос был ледяным.
— Я пришел с миром, Джордж, — сказал Росс. — Просто узнать насчет Элизабет. Надеюсь, ей лучше.
В доме раздавались еще какие-то звуки, но трудно было понять их природу.
— Выкинь этого человека вон, — приказал Джордж.
— Я просто хотел спросить, как она. Вот и всё. Мне кажется, на время болезни можно позабыть о застарелой вражде, даже самой жесточайшей.
— Выкинь этого человека вон, — повторил Джордж.
Дверь начала закрываться. Росс поставил в щель ногу и навалился здоровым плечом. Лакей покачнулся и налетел на столик. Росс вошел. Во всем огромном зале горела только одна свеча. В серо-стальном свете дня выглядела она как мерцающий желтый глаз.
Росс закрыл за собой дверь.
— Ради Бога, Джордж! Неужели мы настолько мелочны, что даже у постели больного будем собачиться, как шавки? Скажи мне, что ей лучше. Скажи мне, что она поправилась. Скажи, что говорят доктора, и я уйду! И уйду с радостью! Мне нечего здесь делать, осталась лишь одна давняя родственная связь — с этим домом и теми, кто в нем живет. Я родственник Элизабет по браку и желаю ей только самого лучшего...
— Будь ты проклят, — сказал Джордж, — и ты, и твоя семейка, и весь твой род до конца дней!
Он стал хватать ртом воздух и умолк, как будто и сам был болен.
Росс подождал, но никаких других объяснений не последовало. Лакей опомнился и поднял перевернутый столик.
— Я не уйду, пока не узнаю, что с ней, — сказал Росс.
— С Элизабет? — откликнулся Джордж. — Ах, с Элизабет... Элизабет умерла.
В
Зал был похож на церковь — холодный, отдающийся эхом, слабый свет из многостворчатых окон падал на большой стол и пустой камин. Горела одна свеча.
— Это... Ты же не... — выдохнул Росс. — Она не...
— Два часа назад, — произнес Джордж бесстрастным тоном. — Она умерла, держа меня за руку. Это доставляет тебе удовольствие?
Теперь Росс опознал тот звук, что слышал раньше. Это был женский плач, почти вой, как в древнем кельтском ритуале. Никто бы не узнал голос миссис Чайновет, с годами ставший более глухим.
— Элизабет... Я не верю... Джордж, это же не какая-нибудь...
— Шутка? О да, я время от времени шучу, но не по такому тривиальному поводу, как потеря жены.
Росс не шевелился, как будто у него отнялись руки и ноги. Он облизал губы и уставился на Джорджа.
— Ну же, подонок! — выкрикнул Джордж. — Поднимись к ней! Посмотри, что мы с ней сделали!
Из зимней гостиной вышел человек. В любое другое время Росс узнал бы в нем доктора Бенну.
— Мистер Уорлегган, прошу вас, не расстраивайтесь еще больше. Ничего нельзя было сделать, как ничего не поделать и сейчас...
Джордж обернулся.
— Здесь капитан Полдарк. Капитан Полдарк, член парламента. Он сомневается в моих словах о том, что моя жена, которую он всегда домогался, умерла. Думает, я шучу. Я предложил ему подняться и взглянуть.
— Мистер Уорлегган, если я могу предложить...
— Где она?
Джордж посмотрел на Росса.
— В розовой спальне с окнами во двор. Ты наверняка умеешь ориентироваться в доме, ведь ты всегда считал его своим. Поднимись и посмотри сам. С ней никого нет. И никого не будет.
— Капитан Полдарк... — начал Бенна, но Росс уже поднимался по лестнице.
Пошатываясь, он прошел наверх. В глубине дома было темно, в конце длинного коридора опять горела единственная свеча. Бывшая спальня Верити, бывшая спальня Фрэнсиса, бывшая спальня тетушки Агаты... Путь преградили тени. Росс наткнулся на старый комод. Пол скрипел под его ногами. А вот спальня, где когда-то он занимался любовью с Демельзой. Пять ступенек наверх. С этой лестницы упала Элизабет перед рождением Валентина.
Росс подошел к двери, но не мог собраться с духом и открыть ее. Семь лет назад он пришел к Элизабет именно в эту комнату — тогда-то и начались все беды. Внезапно, будучи неверующим и уж точно не католиком, он захотел перекреститься.
Он открыл дверь, и в лицо ударила стена вони. Там горели две свечи и стояла кровать, а в ней Элизабет. В камине до сих пор потрескивал огонь. Шторы были опущены, но окно слегка приотворено. Розовые шторы колыхались в вечернем ветерке, но больше ничто в комнате не шелохнулось. На столике у постели стояли песочные часы, кувшин, высокая детская бутылочка и лежали два лимона. На туалетном столике — гранатовое ожерелье, стакан с тремя пиявками, ножницы, бутылка с водой и ложка. Перед камином — домашние туфли Элизабет и чайник с поднимающимся из носика паром.