Штормовой предел
Шрифт:
Краков встретил нас, как и раньше, своей неспешной суетой. Также работали евреи в своих лавках, также проезжали мимо нас, задрав нос, богатые и бедные шляхтичи, также торговали на базаре крестьяне и молились ксёндзы в костёлах.
Мерседес, которую я вынес на своей спине, как раненого товарища, категорически отказывалась переодеваться в женскую одежду и всё время пряталась у меня в палатке. До плотских утех дело не дошло, слишком много всего произошло, успеется. Да и вокруг нас постоянно были люди.
Весь отряд казаков боевым походом был
В Кракове мы смогли отдохнуть и отмыться от той грязи и крови, в которой пребывали последнее время. Особенно этому обрадовалась Мерседес. Её волосы вновь стали мягкими и нежными, а лицо, лишившись грязной корки, осветилось нежным румянцем. Отмывшись, она расслабленно лежала в одной рубашке на кровати, притягивая взгляд аккуратными абрисами ягодиц.
Моя рука легла на одну из них и ласково сжала. Мерседес вздрогнула, проснулась, внимательно посмотрела на меня и снова отвернулась. Вторая моя рука тут же легла на вторую мягкую половинку, а Мерседес неожиданно вывернулась и оказалась у меня на груди. Сидя на мне, она впилась нежными губами в мои губы и отдалась поглотившему нас чувству любви с долго сдерживаемой страстностью. Всё, кажется, я пропал.
Морской волк, гачупин, безродный идальго, ставший тем, кем есть сейчас, оказался самым лучшим для сумасбродной дочери графа. Но никто из нас двоих ни капельки не пожалел, что наши сердца и тела соединились. Вот только придётся идти от приятного к неизбежному. Нам ведь ещё до Испании добраться надо.
Я начал собираться, чтобы отправить кардиналу магическое послание через почту.
— Ты куда, Эрнандо?
— На почту.
— Я с тобой.
— Не надо со мной, посиди пока здесь.
— Я с тобой.
— Мерседес, посиди-ка здесь пока в гостинице, пока я не вернусь. Это может быть опасно.
— Эрнандо, я с тобой.
Мерседес неожиданно прыгнула и оказалась у меня на шее. Прижавшись всем телом, она выбила из моей головы все аргументы. Вздохнув, я согласился, что лучше везде ходить вдвоём, проблем меньше.
Собравшись, мы пошли на почту. Мерседес изображала из себя моего оруженосца. Оруженосец из неё был так себе. Излишне любопытный, излишне говорливый, порывистый и сумасбродный. Правда, одного моего строгого взгляда оказалось достаточно, чтобы она поумерила своё любопытство. До почты мы добрались без приключений, она встретила нас своей обычной тишиной и спокойствием.
— Что изволите, господин? — спросил меня по-польски молодой клерк, когда мы переступили порог помещения.
Я ответил ему по-немецки.
— Письмо отправить.
— Да-да, мы к вашим услугам.
— Замечательно.
Я назвал адресата, коим являлся Великий инквизитор и прошёл стандартную процедуру записи послания. Закончив его, расплатился
Несколько праздно шатающихся шляхтичей, да проезжающий мимо всадник ни с того ни с сего выхватили пистоли и, не скрываясь, выстрелили в нас. Всё, что я успел, закрыть собой Мерседес. Мой защитный амулет с трудом выдержал две пули, а третья ударила меня в грудь.
Засочилась кровь, но помирать было некогда, нужно стоять до конца, а то участь Мерседес окажется незавидной. Клык покинул вязаные ножны и первым ударил всадника. Голова его тут же отделилась от шеи и поскакала по мостовой, удивлённо хлопая глазами. Конь всхрапнул и, встав на дыбы, помчался прочь, волоча на спине мёртвое тело.
Оставшиеся двое не успели напасть, так как сразу потеряли руки и ноги, но на большое меня не хватило, я повернулся к Мерседес и обмяк.
— Эрнандо, Эрнандо! Ты ранен?!
— Убит! — разлепил я губы, ставшие сухими, и потерял сознание.
Дальнейшее я помню очень смутно, словно сквозь густую пелену. Кажется, Мерседес взвалила меня на спину и потянула на себе в сторону гостиницы. Не знаю, может быть, мне это показалось, ведь я был раза в три тяжелее неё. Очнулся я уже в гостинице, лежа на кровати.
Открыв глаза, я увидел перед собой насмерть перепуганные, голубые, как море, глаза Мерседес. Опустив взгляд, я заметил пистоль, судорожно зажатый в руке. Костяшки её тонких пальчиков аж побелели от напряжения.
Повернув голову, я увидел, что дверь забаррикадирована шкафом, а единственное окно оказалось закрыто одеялом и прижато для верности табуретами. Всё вместе создавало громоздкую конструкцию, готовую в любой момент рухнуть. Причём, рухнуть мне на голову, а я и так уже был ранен. Хватит мне приключений.
— Мерседес!
— Эрнандо, ты очнулся! — больше я ничего не успел сказать.
На мою грудь упала Мерседес и стала громко рыдать, заливая слезами. Довольно скоро я почувствовал, что вся грудь стал мокрой, как от дождя.
— Мерседес, как ты меня дотащила?
Она только мотнула головой.
— Эрнандо, я вынула из твоего тела пулю, ты обязательно выздоровеешь! Я приложила все свои силы, но теперь я не способна творить магию и не смогу отбиться от врагов.
— Где мой нож? — встревожился я после её слов.
— Здесь он, здесь.
— Лошади наши на месте, никто не нападал?
— Нет, — вытирая слёзы и всхлипывая, ответила Мерседес.
— Хорошо, любимая, тогда помоги мне.
Я осмотрел себя. Пули действительно не было. Вместо неё зияла глубокая рана, которая уже стала затягиваться. Нужно было наложить тугую повязку, после чего заняться самолечением и, не медля, отправиться в путь. Я сбросил всю нелепую конструкцию, сооруженную Мерседес, и высунулся в окно. Кинул взгляд в обе стороны улицы. Уже стемнело, и пока ничего подозрительного я не заметил, но надо спешить.