Штрафбат Его Императорского Величества. «Попаданец» на престоле
Шрифт:
Не понадобилось ничего придумывать и произносить пламенные речи — отец Николай просто привел красногвардейцев в церковь, в которой пытались укрыться от англичан смольнянские воспитанницы. И более никаких вопросов ни у кого не появлялось.
— Господа, прошу к столу! — Лопухин появился в сопровождении лакея, вооруженного сразу двумя старинными фузеями. — За обстановкой на улице присмотрят и без нас.
— Не извольте беспокоиться, в лучшем виде сделаю! — От энергичных кивков напудренный парик съехал добровольцу на нос. — А где тут нужно нажимать, чтобы стрельнуло?
Поужинать так и не успели. Едва только начали рассаживаться
— Что происходит?
— Там! — лакей дрожащей рукой показал за окно.
— Вот, гады! — Отец Николай, отпихнувший незадачливого часового, выглянул и тут же убрал голову. — В соседнем доме кого-то из наших прижали. Как вчера…
Вчера не успели прийти на помощь вовремя — шведы успели перебить оборонявшихся в аптеке ополченцев, большинство из которых были ранены и практически безоружны. Но на этот раз защитники отстреливались, правда, редко и как-то неуверенно. Сейчас англичане заберутся в окна с противоположной стороны и…
— Выручим, братцы? Вперед!
— Вниз, — поправил отец Николай.
— Вниз, — согласился Тучков. — Но все равно — вперед!
Уже на улице красногвардеец Федор Толстой оглянулся — прелестнейшая Лизавета Михайловна, младшая сестра Ивана Лопухина, стояла у раскрытого окошка и махала вослед платочком. Именно ему, и никому другому! Благословляет на подвиг во имя… Во имя чего? Какая разница, главное, что благословляет. И этот подвиг можно совершить прямо под взглядом милых глаз.
— Уе… ура! — Федор заставил себя проглотить привычный, но донельзя неприличный воинственный клич и поднял к плечу винтовку.
Бабах! С пятидесяти шагов мудрено промахнуться даже при стрельбе стоя — один из англичан, ломавших двери вывороченным из мостовой фонарным столбом, получил пулю чуть пониже поясницы. Следующий патрон… осечка! Ах так?
А в оставленном красногвардейцами доме пожилая, лет тридцати пяти, дама пыталась оттащить дочь от окна:
— Лиза, немедленно отойди, это опасно! Там же стреляют!
— Мама, нынче в Петербурге везде стреляют! — сопротивлялась Лизавета Михайловна. — Ты только посмотри, какой он мужественный!
Дарья Алексеевна Лопухина не удержалась и бросила взгляд на кипевшую внизу рукопашную схватку. Бросила и не смогла уже оторвать, так и застыла, сжав подоконник побелевшими пальцами.
— Да, Лизонька, он такой… И не старый совсем, это борода прибавляет возраст.
— Мама! — Дочь отвлеклась от захватывающего зрелища и нахмурила брови: — Федору Ивановичу только двадцать лет минуло, и он вообще не носит бороду.
— Кто? Я не про… Ох! — Дарья Алексеевна вскрикнула, когда на отца Николая насели сразу трое, и выдохнула с облегчением, увидев, как сабля в умелых руках священника перечеркнула шею ближайшего из нападавших. — Какой мужчина!
— Феденька! — Лизавета Михайловна чуть не выпрыгнула со второго этажа при виде упавшего Толстого. Нет, поднялся и, орудуя винтовкой как дубиной, бросился вперед. — Феденька…
Лопухина-старшая первой взяла себя в руки и строго кашлянула:
— Лизонька, нельзя так открыто выражать чувства. Это просто неприлично, и твой покойный отец подобное бы не одобрил.
— Но, мама! Его ведь могут убить!
— И Николая Михайловича… э-э-э… в смысле… отца Николая… Доченька, на войне любого могут убить!
— Его не могут! — крикнула Лиза со слезами в голосе.
И в глубине
А Федор Иванович является в высшей степени достойной партией. Дело даже не в знатности и древности рода — в нынешние времена, как при Петре Алексеевиче, они не играют никакой роли. Тут другое! Толстой в Красной гвардии. И этим все сказано!
— Что сказано, матушка? — переспросила Лизавета Михайловна. — О чем ты говоришь?
— Я молчу.
— Очень громко молчишь.
Дарья Алексеевна, раздосадованная на то, что ненароком произнесла вслух потаенные мысли, не ответила. К чему слова, если и так все понятно? Дочку замуж, а самой… Так, а приданое? Деньгами как-то неблагородно, деревни с крепостными взяты в казну еще весной… Надо бы с графом Кулибиным посоветоваться — приближенный к императорской особе механик дурного не подскажет. А если… ну да, если войти в долю с Иваном Петровичем на каком-нибудь оружейном заводе? Вполне пристойный подарок молодоженам. Это вам не плебейские суконные мануфактуры, наподобие тех, в которые вложены средства у Вяземских. То-то Зинаида Петровна сразу перестанет нос задирать.
В размышлениях Лопухина-старшая не сразу расслышала возглас дочери:
— Матушка, да там же сам государь Павел Петрович! Ты только посмотри!
— Где? — Дарья Алексеевна встрепенулась и вгляделась внимательнее. — Господи помилуй!
Из дверей соседнего дома действительно появился император. Нетвердо стоящий на ногах, поддерживаемый с двух сторон Александром Андреевичем Тучковым и неизвестным егерем, он сжимал в руке обломок шпаги и улыбался. Вот повернул голову к Федору Толстому и что-то сказал. Тот вытянулся во фрунт и показал на Ивана Лопухина. Все трое одновременно рассмеялись.
— Матушка! — взвизгнула Лизавета Михайловна. — Мне государь рукой помахал! Два раза!
— Значит, нужно поставить на стол два новых прибора. Ужин, надеюсь, не остыл?
— Но там же еще простой солдат?!
Дарья Алексеевна укоризненно посмотрела на дочь:
— У Павла Петровича, дорогая моя, нет простых солдат. И распорядись же, наконец, насчет приборов!
«Собственноручное письмо графа П. Завадовскаго графу А. А. Аракчееву. 20 сентября 1801 г. С.-Петербург.
Милостивый государь мой, граф Алексей Андреевич. Просил и еще прошу Вашего сиятельства возстановить порядок учения и очистить от негодяев Ярославскую гимназию, в которой оные, пианствуя во славу Русского оружия и его победу, изблевали хулу английскому монарху и всем его родственникам женскаго полу. Каково же основателю оной, Демидову, видеть таковые плоды от своих благотворений! Я надеюсь, что ваши распоряжения и посланный экзекутором, о чем меня уведомляете, подымут в Ярославле падшее учение.
Дай Бог вам также перевести партию Бахуса и своею попечительностию превратить в светило хаос Московскаго университета, студенты коего выдвинули петицию с требованиями позволить им сожительствовать с адмиралом Г. Нельсоном как с непотребными девками.
Присовокуплю к сим желаниям истинное мое почтение и нелицемерную преданность, с коими пребываю вашего сиятельства покорнейшим слугою.