Штрафники берут Рейхстаг. В «логове зверя»
Шрифт:
– Три часа непрерывной стрельбы… И еще этот мост… – опять, словно оправдываясь, прокричал младший лейтенант и совсем по-мальчишески, шмыгнув носом, вытер его рукавом шинели.
– Немец бьет прямой наводкой. Зенитное орудие – метров четыреста, баррикаду успели построить… – показывая рукой в сторону улицы, прокричал Аникин.
Решительный младший лейтенант выразил желание своими глазами увидеть цель. Вместе с Аникиным и Латаным они по-пластунски взобрались на груду щебня, обрушенного вражеским снарядом. Пули летели так плотно, что сбитые ими камешки все время двигались
– Восемьдесят восемь миллиметров… – подняв голову над гребнем и поглядев в сторону вражеской баррикады, с каким-то мальчишеским трепетом проговорил Воронов. Тут же его шапка, сбитая пулей, скатилась по битому кирпичу на мостовую.
– Тьфу ты… – выругавшись, Латаный молниеносно схватил младшего лейтенанта за полу шинели и с силой стащил вниз.
XIV
– Жить надоело?! – без всяких церемоний, в сердцах крикнул он и тут же, осекшись, подобрал упавшую шапку и заботливо подал ее артиллеристу.
– Спасибо… – приняв шапку из рук штрафника, деловито произнес младший лейтенант с таким видом, будто ничего не произошло. – Ничего, ничего… – словно успокаивая Аникина и Латаного, своим привычным, осипшим криком добавил он. – Цель уточнили…
Согнувшись, на ходу отряхивая полы шинели, младший лейтенант торопливо засеменил к своему расчету. Латаный и Аникин молча переглянулись и заспешили следом.
– Товарищ лейтенант, – нагоняя, окликнул Аникин. – Помощь нужна? Тягловая?
Младший лейтенант решительно замотал головой.
– Силенки тащить есть. Нам бы прикрытие организовать, пока к стрельбе подготовимся…
– Это сделаем… – кивнул Аникин и, обернувшись к Латаному, переспросил:
– Сделаем?
– В лучшем виде… – с готовностью кивнул командир отделения.
Штрафники разместились на той же куче щебня, где минуту назад командир артиллерийского расчета уточнял местоположение цели и чуть не схлопотал пулю в лоб. Из-за нагромождения балок в самом углу створа улицы они открыли стрельбу по немецкой баррикаде. К этому времени практически все внимание немцев было приковано к тянущемуся вдоль улицы фасаду дома-корабля.
XV
Бойцы из отделений Капустина и Шевердяева, заняв отвоеванные у врага позиции возле оконных проемов, били сверху по вражескому расчету зенитного орудия и пулеметчикам, укрывавшимся за баррикадой и в трехэтажном доме с высокой черепичной крышей, стоявшем по диагонали на противоположной стороне.
Выиграв драгоценные секунды, расчет младшего лейтенанта Воронова при поддержке весомой мускульной силы пэтээровцев сержанта Вешкина установил орудие впереди бронетранспортера таким образом, что ствол нависал над грудой битого кирпича, практически полностью прикрывая нижнюю часть пушки. Левое колесо пушки практически касалось основания афишной тумбы, начисто снесенной снарядом, выпущенным из немецкого зенитного орудия. Оно торчало из мостовой острыми ощеренными осколками
Подтянув станины, бойцы противотанковой группы Вешкина тут же залегли в рядах штрафников, добавив в общий хор стрельбы протяжные голоса своих винтовок. Оставшиеся неиспользованными «фаустпатроны» пока держали при себе. С четырехсот метров да еще под таким шквальным огнем, не дававшим возможности тщательно прицелиться, стрельба из ручных гранатометов теряла смысл.
Тем временем младший лейтенант Воронов полным ходом командовал действиями расчета. Его крик то и дело срывался в сипение, которое в неумолкающем шуме боя невозможно было разобрать даже с расстояния нескольких шагов. Но расчет понимал своего командира с полуслова, а может быть, и без слов.
Все: подающий, заряжающий, наводчик – действовали в единой цепочке, как отлаженный механизм. Бойцы артиллерийского расчета, отвечавшие за ящики с боеприпасами, оставались метрах в десяти справа от позиции, на которой расчет установил орудие. Они выступили в роли подающих, поднеся первую пару снарядов к орудию, чтобы были под рукой.
Этим взаимодействием руководил осипший младший лейтенант, с серьезным для своей решительной головы риском выглядывая из-за левого края узкого бронированного щита орудия. Не прошло и минуты с того момента, как пушку выкатили на прямую наводку, как прозвучала команда:
– Цель – номер один! Ого-онь!..
XVI
Короткогубый ствол выплюнул ослепительно-красный сгусток. У Андрея заложило уши. Он выглянул из-за бронетранспортера в сторону выстрела. Снаряд ушел значительно выше вражеского зенитного орудия. Взрыв вспучило на уровне второго этажа фасадной стены, метров двух не долетев до того места, к которому лепился фашистский зенитный расчет. Хотя и получилось мимо, но посыпавшиеся на мостовую пыль и обломки, видимо, здорово досадили немцам, потому что с ответным выстрелом они замешкались.
Воронов, припав к самой кромке щита, уже корректировал наведение цели. Второй снаряд дослан в казенник.
– Ого-онь!
И штрафники, и пэтээровцы, и, конечно же, сами артиллеристы видят, как второй снаряд попадает в верхнюю часть защитного щита. Под воздействием разящей силы 76-миллиметрового фугаса длиннющий ствол фашистской зенитки вскидывается кверху, словно шея раненого жирафа. Ударившись дульным тормозом о стену дома, орудие сползает вниз, в агонии выскребывая металлическим зубом ствола мелованную дугу по каменной стене.
Крики радости оглашают угол площади и улицы. Несколько победных возгласов доносится со стороны дома-корабля, где держат оборону бойцы Капустина и Шевердяева. Все, как первобытные охотники над поверженным зверем, празднуют меткий выстрел расчета младшего лейтенанта Воронова.
Но решительный артиллерист не расслабляется ни на секунду. Расчет уже выполняет его команду, оттягивая пушку с огневой позиции прямой наводки туда, где лежат ящики с выстрелами. Это место, закрытое со стороны улицы углом дома, выполняет для орудия и его расчета роль запасного кармана.