Штрафники штурмуют Берлин. «Погребальный костер III Рейха»

Кожухаров Роман Романович

– Рельсы и вагоны, говоришь? – переспросил Аникин, перехватывая ППШ из правой руки в левую. – Откуда у них такой подручный материал? Не иначе как и железная дорога рядышком… Не за их спинами?.. Потому, наверное, так и стараются…

Головатый хмыкнул и довольно надвинул шлем обратно на лоб.

– Соображаешь, штрафная… Выходит, немного нам до цели осталось…

– Ладно… Давай дело делать… – ответил Аникин. – Мы попробуем гадов на себя отвлечь. У нас тут целый арсенал трофейных «фаустов» завелся. Мы левее возьмем и начнем по ним колошматить, пока второй экипаж с нашими подтянется.

А вы уж потом ударьте, как положено…

– За это не боись… – проговорил Головатый, с тревогой оглядываясь за спину Аникина, вдоль улочки, которую они только что прошли.

Из глубины доносились порывистые звуки коротких очередей и одиночных выстрелов.

– Это Шевердяев с ребятами… – забравшись на башню, в запале, сбивчиво пояснил Липатов. – Работу над ошибками подчищают. Фрицы ж как тараканы: вроде прошли, зачистили, а он со своим гранатометом из щели вылез и пальнуть норовит. У водокачки, слышь, еле успел снять одного гада. Гляжу, с самой крыши целит в корму, в баки, вот-вот всадит сзади в вашего, ну, этого…

– Шаталина? – назвал Головатый фамилию командира экипажа, который должен был идти ведущим, а теперь оказался в ведомых, застряв позади.

– Он самый, лейтенант твой… – кивнул Липатыч. – Хорошо, что «папашу» своего стволом кверху держал…

Он взмахнул левой рукой, сжимавшей ППШ.

– Так и снял фрица. Дал очередь, он и кувырнулся прямо на мостовую. «Фауст» его крупнокалиберный вон, у Жижевича, надо срочно использовать, а то как бы чего нежелательного не вышло…

Замкомвзвода кивком головы показал на совсем еще юного бойца, который влезал через выломанный в стене проем внутрь дома, при этом держа, в нарушение всех требований безопасности, в руке, как копье, раздвинутую, во взведенном состоянии, трубу одноразового немецкого гранатомета.

VI

– Да, Андреич… парням твоим и черт не страшен… – со смешанным чувством одобрения и осуждения сказал Аникину Головатый и тут же с досадой оглянулся назад.

– Черт, чего Шаталин там мешкает? По рации докладывает, что ликвидирует… Что-то они там ликвидируют, так их перетак…

– Тараканов и ликвидируют… товарищ старший лейтенант… И не следует с этим торопиться… Чтобы «фаустпатрон» под хвост не заполучить… – ответил Аникин на ходу, спрыгивая с танковой брони.

Спешка старшего лейтенанта Головатого Андрею совсем не нравилась. И это мягко говоря. Еще до того, как танки под прикрытием штрафников пошли на приступ улицы берлинского пригорода, у двух взводных – командира танкового взвода и командира взвода «шуриков» – возникли серьезные разногласия по поводу темпов штурма квартала.

Старший лейтенант Головатый твердил, что им нужно как можно быстрее выйти к железной дороге, что у него приказ командования и что возиться с каждым домом в отдельности некогда.

Аникин настоял на том, что оставлять у себя за спиной фашистов нельзя ни под каким видом. Если не проверить дом от подвала до чердака и оставить позади «фаустников» и вражеских «пэтээровцев», то до железной дороги танки не доберутся.

В итоге после ненужных препирательств выработали единую тактику взаимодействия штрафников

и танковых экипажей. Танки двигались вплотную к домам, экипаж Шаталина – чуть впереди, по правой стороне улицы, экипаж Головатого – по левой. Каждую «тридцатьчетверку» прикрывал отряд штрафников, который Аникин поделил на две штурмовых группы.

С легкой руки Липатова их прозвали «вира» и «майна» [6] . Те, кто отобрался в «виру», сидели на броне в качестве десанта. Вошедшие в «майну», следовали по мостовой за своей машиной. И «вира», и «майна» контролировали как свою, так и противоположную от себя сторону улицы. Обе группы – и те, что на броне, и шедшие своим ходом – в оба глаза высматривали в первую голову «фаустников», пулеметы и противотанковые ружья, и любые прочие поползновения фашистов.

6

« Вира» – вверх, « майна» – вниз.

VII

Угловые дома на подъезде к улице «тридцатьчетверки» разрушили огнем фугасных снарядов почти полностью. Но, как только танки вошли внутрь квартала и миновали дымящиеся развалины, на наступавших обрушился целый шквал огня. Фашисты вели стрельбу с обеих сторон улицы, из-за ближайших углов, с крыш, заваленных мешками с песком оконных проемов.

Здорово повезло экипажу Шаталина. Его стрелок-наводчик первым же выстрелом разметал на кусочки позицию мощного зенитного орудия, оборудованного фашистами метрах в трехстах впереди, в нескольких шагах от водонапорной башни, почти в центре улицы. Немцы успели произвести из своего монстра только один выстрел в сторону русских. Но наступавших спасла небольшая кривизна улицы.

Вражеский наводчик всего на несколько сантиметров недосчитал поправку на движение по дуге. На эти несколько сантиметров и разминулись 88-миллиметровый снаряд и башня шаталинского танка, когда первый просвистел мимо второй, войдя в бакалейную лавку. Мощнейший взрыв вспучил изнутри кирпичный дом, который, устало выдохнув из себя взрывную волну, как карточный домик, сложился внутрь, превратившись в груду дымящегося кирпича. Битый кирпич и щебень погребли под собой целое отделение гитлеровцев, в том числе пятерых «фаустников», одного «пэтээровца» и одного пулеметчика.

Меткий, «в десятку», ответ шаталинцев был не в пример удачнее. Бронебойный снаряд, выпущенный «тридцатьчетверкой», сковырнув верхний слой мешков с песком, которыми был обложен зенитный расчет, ударил прямо в стык бронированного щита и ствола орудия, превратив зенитку в искореженный ком металла, а орудийный расчет «Флака 8,8» в полном составе отправив на тот свет.

Но все равно без прикрытия «штрафников» «тридцатьчетверкам» пришлось бы худо. Бойцы Аникина были готовы к контратаке фашистов и встретили ее во всеоружии. Капустин, спрыгивая с брони командирской «тридцатьчетверки», снял огнем своего автомата сразу двух «фаустников», появившихся в проходе между домами метрах в десяти справа, перед машиной Шаталина.