Штрафники
Шрифт:
Вся штабная армада во главе с генералом торопливо идет к их самолету. Один из штабных, выскочивший вперед всех, показал, как почудилось Братнову, прямо на него... Братнов инстинктивно вжался в сиденье. "Ну все!"- читаем мы в его глазах. Кабаров быстро взглянул на Братнова и, спустившись со стремянки, шагнул навстречу генералу. А генерал и не смотрел на Братнова. Он протянул Кабарову руку:
– Главное, не притащите немца на хвосте. Демаскируете аэродром каюк.. Ну, желаю...
– он отошел и поднял руку: - Пошли!
Кабаров быстро
Братнов устало сдвинул на затылок шлем, вытер лоб.
Взревели моторы, и лишь тогда Братнов надвинул шлем; он не думал больше ни о земле, ни о том, что остается на ней; не видел и Тимофея, который бежал вдоль летной полосы, подняв руку, не то провожая машину, не то загораживаясь от солнца. Самолеты уходят в поздух.
К Тимофею подошел Гонтарь:
– Что ж ты, ключ-гайка, молчал, что Братнов-то твой?.. А? От кого скрывал?.. Слушай, а правда, он челюскинцев спасал?
– Что, мне докладывают?..
Небо...
Голос Тимофея.
– Они ушли на восемь часов. Мы ждали их уже шесть.
И тогда Гонтарь сказал: "Пошли соберем грибов. Знаешь, как Степан любит грибы"..
...Склон сопки. Поляна недалеко от аэродрома (мы видим аэродром вдали). Гонтарь, Тимофей и еще двое мотористов собирают полярные грибы ольхоушки. Склон сопки, голубой от ягод. Люди медленно бродят по сопке, собирая грибы и прислушиваясь. По ничего не слышно, кроме шума прибоя и пронзителных вскриков кайры..
...Полное ведро грибов. Оно стоит на краю аэродрома. Чуть стемнело. На куче валунов группа лётчиков. Курят. Прислушиваются.
Гонтарь с Тимофеем перебирают грибы.
Гонтарь: - А знаешь, как мы с ним сдружились? Я тогда в училище самодеятельностью верховодил: искал, кто что может. Мне говорят, он хант. У него батька - шаман! Я к нему: спляши, говорю, шамана. А он как психанет. Ты думаешь, говорит, шаман - это что? Танец с бубном? Шаман - это привилегиия. Шаман объявляет: это озеро святое, та река святая, и точка. Только шаман ловит здесь рыбу... Вот, что такое, говорит, шаман... Да... Во парень! Злой только! Четырнадцати лет не было, когда от отца ушел. Построил облас...
– такую лодку и..
Мимо с двумя штабными прошел Фисюк. Остановился поодаль. Один из штабных тут же побежал обратно. Гонтарь оставил свои грибы, проводил штабного взглядом, снова посмотрел на часы.
Глебик переспросил рассеянно: - Так что ты насчет лодки?
– Какой лодки?..
Глебик (глядя на часы): -У них кончается горючее... Черт!..
Гонтарь (встает): - Подожди каркать... Смотря на каком режиме идут...
Гонтарь с силой швырнул папиросу.
Фисюк (радисту). Вызвать штаб флота! (Уходит.)
На камнях у моря стоит Тимофей. Вслушивается. Тишина... Вдруг:
– Летя-ат!
Тимофей, спрыгнув с камня, упал, съехал по осыпи, бросился к аэродрому. Навстречу из землянки, из столовой бегут люди. Кто в чем. Фисюк на бегу застегивает
– В укрытие!
Люди бросились врассыпную под маскировочные сети. Тимофей сходу сворачивает к камням. Падает за валуны.
Над аэродромом проходит немецкий разведчик. Делает круг. Тимофей вжался в землю. Звук самолета все слабей. Тимофей подымает голову. Тишина... Голубое, казалось, такое дружелюбное небо...
Голос Тимофея: Но мы все еще не теряли надежды. И действительно, Кабаров вскоре вернулся, но вернулся один. Без ведомого - Степана Овчинникова...
...Летное поле. Сильный ветер. От израненного, избитого самолета с белом ласточкой движутся к землянке люди. Кабаров жадно курит, держа папиросу, как "чинарик". Идет сгорбясь. И вдруг как-то боком падает...
Тимофей стаскивает с Кабарова парашют, разнесенный осколком в клочья. Рваный шелк полощится на ветру, как белый флаг.
Оглохший от рева мотора, Братнов почти не слышит потрясенного Гонтаря, который повторяет тихо, почти шепотом:
– Как же так?.. Где... где вы потеряли Степана?.. Как же это случилось?..
Кабарова несут на носилках. Его голова и плечо перехвачены бинтами.
Кабаров (с трудом приподняв голову): - Нет, ты понимаешь... Идем курсом 120... И вдруг "мессера"...
Фисюк: - Лежи, лежи. Потом...
Пожалуй, он единственный, кто сохраняет сейчас полнейшее самообладание.
Кабаров ... Вывалился из облака - нет ведомого. Вызываю -- не отвечает... Ч-черт! Я на разворот...
Кабаров снова приподнялся, крутанул невидимый штурвал.
Фисюк: - Иван, я запрещаю тебе говорить!..
Кабаров словно не слышит этого. Он как-то обмяк: - Ну, на обратном пути наткнулись на эту дуру... Кто мог думать, что она немецкая... Александр Ильич, - Кабаров обернулся: - Как там было? Расскажи!
Братнов догнал носилки. Вопросителько посмотрел на Фисюка.
Фисюк: - Как там было?!
– Понимаете, идет подлодка. Вижу, маленькая. ...Значит, наша, немецкая "малютка" туда не доберется... Далеко... К тому же матросы наверху, руками машут... Тогда и мы подошли, крыльями качнули. А они ка-ак врежут. Обманули нас!..
Носилки погрузили в машину, Кабаров лежал безучастный ко всему. Врач подошел к Фисюку:
– Видимо, кость задета. Придется в госпиталь.
– И сел в свою машину.
Фисюк (проводит его машину глазами): - Та-ак!..
Он потянулся за папиросой и только тут заметил, что держит кусок окровавленной ваты. Оглянулся, куда бы положить вату, и увидел: Братнов как-то судорожно зевнул. У Фисюка дернулось веко:
– Уважаемый штурман. Экстракласса. Незаменимый...
– Он произнес это, растягивая слова. Лошадь от коровы отличить не можете... А теперь, извольте, после первого же вылета командира - в госпиталь...
– И вдруг резко, шепотом: - Дырки захотел привезти? Судимость снять?.. Новую получишь!.. За каждую дырку...