Штучка

Шэй Джина

— А на включение у меня — ты, — Танька печально вздохнула, потому что это была не самая веселая правда. Осознавать, что он может ее завести одним только пристальным взглядом глаза в глаза — было чуточку грустно. Но по-другому у Таньки не получалось, и она была не готова отказываться от любви к Егору. Пусть даже и шизофренической.

— Ох, Татьяна, — Егор потянул Таньку к себе, заставляя усесться к себе на колени, — завязывай говорить такие вещи. У меня от них слишком многое перекрывает.

— Не проси такого, — отважно качнула головой Танька, — не проси, не приказывай, я все

равно не смогу.

Как отказаться, когда уже сейчас стало ясно, что ему это важно? Как будто Таньке было жалко этих слов. Для Егора-то? Нет. Ни капли не было жалко.

— Дурочка, — шепнул Егор, обжигая губы Таньки своим дыханием. И снова мир рассыпался на одни лишь атомы, потому что иначе и быть не могло, пока он ее целовал.

— Твоя дурочка, — отозвалась Танька, на выдохе захлебываясь звуком, потому что, оторвавшись от ее губ, Егор прижался губами к ее шее.

— Моя, да.

Танька упустила момент, когда она снова оказалась на кровати. Вот казалось, только-только она, несусветно обнаглев, забралась пальцами в волосы Егора, снова вскипая от прикосновения его жадных раскаленных губ к ее губам, а тут уже — хоп, и она лежит на спине, накрытая его телом. Да уж, слишком многое он в ней выключал, заставляя забыться.

Танька не успела обрадоваться тому, что сегодня он не уклоняется от ее рук. Потому что Егор оторвался от ее рта на секунду и потянулся к прикроватной тумбочке за маской.

— Егор… — Танька чудом не захныкала. Она хотела его видеть. Хотя бы сейчас. Хотя бы один раз — во время секса, а не после него, постфактум.

— Играй по правилам, солнышко, — шепнул Егор, — маска или наручники — выбирай сама.

Поразительно жестокий.

— Маска, — измученно выдохнула Танька. Ладно. Она еще победит. Добьется того, чтобы он ей доверился, сократил дистанцию. А так, так хотя бы можно было прикасаться, такой роскоши он ей еще не позволял.

Вслепую Танька завелась даже быстрее, чем могла бы. Казалось бы, всего лишь такая мелочь, но темнота заставляла сосредоточиться на прикосновениях, а с ними Егор совершенно не скупился, хотя и явно экономил время на прелюдии, пользуясь наиболее эффективными, но тем не менее очень нежными приемами. Впрочем, эта спешка была позволительна, в конце концов, время действительно поджимало.

Да плевать. К черту долгие прелюдии, это что, последний секс в Танькиной жизни? Нет.

Что было особенно возмутительно — Егор молчал. Обычно он-таки выдавал какие-то мелкие комплименты, подкидывавшие дров в топку поддержания Танькиной самооценки, но сейчас — сейчас молчал. И Танька, искусившись ответить ему взаимностью, молчала тоже. Позволяла себе только глотать воздух, хотя тактильная передозировка ее настигла уже после того, как она стащила с него футболку и соприкоснулась с ним — телом к телу. Хотела взорваться, от губ и языка, не отрывающихся от ее груди. Задыхалась от его пальцев, терзавших ее клитор, прикусывала губы от того, насколько будоражащий это был «танец». Боже, хотелось впиться в его плечо зубами, потому что это было совершенно невыносимо — так ее кипятить, доводя это возбужденное головокружение почти до боли, и ведь не прекращал же — нет, тянул, минута за минутой, будто

выжидая чего-то…

Серьезно?!

— Егор… — измученно выдохнула Танька, вжимаясь ладонями в кожу его голой спины.

— А? — так и есть. Тон был насмешливый. Он снова над ней издевался. Хотел, чтобы она попросила.

— Трахай уже, — прорычала Танька, силясь не вцепиться в его спину ногтями. Отделанная задница подсказывала, что это Егору, скорей всего, не понравится.

— Никакого воспитания, — укоризненно фыркнул он, а сам в это время ткнулся пальцами внутрь Таньки, и мир расцвел яркими пятнами удовольствия, как воздух во время фестиваля красок Холи, — ну ладно, так хватит?

Да блин. Да, он мог вытрахать ее сейчас и так, пальцами, да, она бы непременно кончила, но…

— Егор, ну время же…

— Жаль, да, поджимает, — с сожалением заметил Егор, и в кои-то веки Танька почуяла запах презерватива. Сегодня клубничный.

Этот кайф всегда был уникальным. И никогда не могло надоесть это ощущение, когда член — твердый, крепкий, охренительный член — толкался внутрь. И всякий его толчок в ее тело хотелось растянуть, распробовать как можно лучше.

Егор жульничал. Потому что именно сейчас он вжимал Танькины руки в простынь, и все, что она могла — обвивать его ногами, сжиматься вокруг его члена, лишь бы ощутить его еще сильнее, еще ярче.

— Солнышко, не больно?

Танька мотнула головой. Какое там больно — в груди воздуха не было, любой стон, сорвавшийся с губ, казался слишком тихим. Да, в принципе, пятая точка возмущается с каждым движением, но это все было очень вторично. Первичным был Егор.

— Какая ж ты у меня сладкая…

Горячие слова, горячим шепотом сказанные — в Танькины губы, будто пуховкой прошлись по обнаженной коже души. Танька потянулась к Егору, пытаясь найти его вслепую, но Егор уклонялся от ее губ, заставляя изнемогать по нему еще сильнее. Еще громче вскрикивать от его движений внутри нее, от всякого из которых от Танькиной души во все стороны летят искры, как от раскаленной головни.

Егор, Егор… Такой возмутительно волшебный, такой разный, то нежный, то безжалостный, в любой своей версии — пьянящий, раскаленный, божественный. Дорогой настолько, что Таньке хотелось смаковать с ним каждую секунду. И не нужно было больше ничего, только он — сейчас.

Сейчас… Сейчас…

— Егор! — выдохнула из последних сил, прогорая дотла, до пепла, слабея всем телом. Перед глазами кружились разноцветные точки.

— Да, — интонации на грани рычания, от этой дикости душу будто парализует, — да, солнышко! Мое солнышко! Мое!!

Он будто ждал, пока она кончит, потому что не стал оттягивать ни одной лишней секунды — разрядился практически сразу же. Навалился на Таньку, уткнувшись в ее висок губами, заставляя прибалдеть от его такой приятной тяжести. Затем скатился с нее, и это было грустно, но неизбежно.

— Все. Бегом собираться, милая, — как ни в чем не бывало выдохнул, пока Танька наскребала в себе силы для того, чтобы просто сесть на постели. Чертов энерджайзер, разве не мужчины обычно после оргазма устают и валяются пластом? Почему у Егора с Танькой все было настолько наоборот?