Штурм Бахмута. Позывной «Констебль»

Город Бахмут (Артемовен). Пересечение улиц Садовая, 41 и Бахмутская, 39.

На улице быстро темнело, как это бывает на Донбассе: вот только было светло, и, буквально через полчаса, хоть глаз выколи.

Я и боец с позывным «Малой» сидели внутри дома – по бокам от входа – на «фишке».

После обхода позиций, которые занимала моя группа, я вернулся в нашу «располагу» и сел перекурить рядом с «Малым». Двери дома, несмотря на их внушительность, при штурме

вынесло взрывом. С этого места хорошо просматривался весь сектор: двор и часть улицы, за которой начиналась территория четвертого взвода.

«Малому» было двадцать пять лет и родом он был из Иркутска. Пять месяцев назад он завербовался в «Вагнер» из зоны, и уже успел повоевать в другом отряде. В наш взвод он поступил с недавним пополнением, после ранения. Из разговоров с ним я узнал, что отбывал он по «народной» 228-й статье – за преступления, связанные с наркотиками. Я сидел и думал, куда нас пошлют после падения Бахмута: «Харьков, Славянск? Или под Запорожье?» – мысли скакали и пытались проникнуть в будущее.

– Ты только не вздумай тут употреблять, если найдешь что-то у украинцев в трофеях. Понял? – решил я переключиться на «Малого».

– Да, не… Не переживай, командир. Я до дома потерплю. Там оторвусь уже по полной.

– И опять сядешь! Тебе жизнь шанс дала, а ты его просрать хочешь.

Он замолчал, не зная, что ответить. Беседа затухла, не успев начаться. Говорить об этом было бессмысленно – домой еще нужно было вернуться.

Наш третий взвод занимал позиции от въезда в Бахмут со стороны Опытного до улицы Мариупольской и Садовой.

Под моим командованием находилось сорок бойцов моего отделения, которые были распределены по соседним домам. Нашей задачей была защита флангов на случай попытки прорыва ВСУ. Несмотря на то, что я заранее заминировал возможные направления, откуда могли пойти враги, было тревожно. После двухнедельной «оттяжки» в Клиновом нужно было время, чтобы адаптироваться к реальности городских боев. Половина из моих бойцов были молодые «пополняхи» и доверия к ним у меня не было.

Я услышал шум бегущих со стороны «Четверки» людей и надрывный крик.

– Мне нужны американцы! У меня есть важная информация!

– Стой, сука! Стой, кому говорю! Стрелять буду! – закричали в ответ.

Я осторожно выглянул из двери и увидел солдата в одной футболке цвета «мультикам», который перебегал дорогу держа руки за головой. Он был без броника и каски. У дома через дорогу, в кустах, сидели два бойца из «Четверки» и старались остановить его криками. Он не реагировал на них и продолжал орать и звать американцев. Было видно, что он не в себе. «Наш, сдающийся в плен, или заблудившийся ВСУшник? – успел подумать я – Нужно брать в плен, чтобы узнать зачем ему американцы?».

Пригнувшись, я выдвинулся ему навстречу: выйдя из-за угла, направил ему в живот ствол автомата. До него было не больше пяти метров.

– Иди сюда, – поманил я его пальцем.

– Мне нужны американцы, – уставился он на меня пустыми глазами.

«Ты «убитый» что ли, дебил?., нужно стрелять по ногам!» – скакали мысли, как разлетающиеся осколки.

Я хотел взять его в плен, рассчитывал на то, что меня внешне нельзя отличить от солдата противника. На мне был тактический безухий шлем, «Укртаковский» украинский «броник», их же поясная разгрузка, и пиксельная форма украинского образца.

Обычный для ВСУ автомат Калашникова укороченного образца с пламегасителем. Опознавательных знаков не было.

– Мне нужны американцы, – повторял он заученную мантру.

За ним на линии огня постоянно мелькали два тела из «Четверки», и я боялся, что попаду по ним, если открою огонь. Луч подствольного фонаря, высвечивал у него ровный белый кружок в районе солнечного сплетения.

«Одно нажатие на курок, и он трупп, – думал я, глядя в лицо. – Может он правда что-то знает? Нужно брать живым!».

– Иди сюда! – сказал я жестче.

Широкое славянское лицо. Бесцветные глаза с расширенными зрачками и русые волосы. Он перестал орать и смотрел на меня взглядом измученной коровы, которую привели на бойню. Бледные потрескавшиеся губы беззвучно шевелились. Он, как зомби, пошел прямо на меня.

– Я американец. Сюда иди, – сказал я и сделал два шага назад.

– Граната! – заорали на той стороне.

Одновременно со звуком разрыва я почувствовал резкую, режущую боль в спине, заднице и ляжках. Боль обожгла, выгнула меня дугой и подбросила вверх. Палец нажал на курок и пули выбили пыль из битых кирпичей под его ногами.

– Вали суку! – услышал я свой голос.

Прозвучала короткая автоматная очередь, бросившая его тело на меня. Он упал под мои ноги, немного вытянулся и обмяк. Пули пробили его насквозь. Его футболка стала быстро намокать от крови. Пятно расширялось, делая футболку черной. Стало невыносимо больно. Мир приобрел какую-то неестественную четкость. Я видел, как бойцы из «Четверки» подбежали к нему и стали обыскивать.

«Нужно срочно к своим в дом!». На адреналине я доковылял до входа и упал на руки к «Малому».

– Пацаны! «Констебль» ранен!

«Жгут нужно наложить на обе ноги» – подумал я, чувствуя, как по ним течет кровь.

Штанины намокли и липли к коже. Я оперся рукой на «Малого», сбросил с себя разгрузку, и поковылял по заваленным мусором и битым кирпичом ступенькам. Из дома выбежали еще два человека. Они подхватили меня и затащили внутрь. Сознание постепенно начало отключаться.

Как в немом кино я видел, как мне резали штаны и жгутами перетягивали обе ноги.

– Пацаны, там в рюкзаке гемостатик. Нужно раны им заткнуть, чтобы я не вытек. В рюкзаке «Нифопам» трофейный. Нужно уколоть срочно, чтобы я в себя пришел, – отдавал я приказы слабеющим голосом.

В дом забежал «Каркас». С ним был еще один пацаненок, который был с нами в доме, когда мы бились с украинскими пограничниками. «Он с него ботинки себе снял… Как же твой позывной? Я же помнил… Точно помнил…»

– Костян, держись! – «Каркас» стал бить меня по щекам. – И не вздумай спать! На меня смотри!

В тот момент я понял, что умирать не больно. Когда из тебя вместе с кровью вытекает жизнь, ты просто засыпаешь и все.