Штурм Брестской крепости

Алиев Ростислав Владимирович

10.20. Ic XII А.К. просит сообщить данные о трофеях, уничтоженных боевых машинах и т. д. за последние 3 дня.

10.45. Готов «трофейный» отчет в ХII А.К. Итак, пока на счету I.R.130 — 11 уничтоженных боевых машин противника, у I.R.133 — 2, PzJgAbt 45 — 1 разведывательный бронеавтомобиль.

Частями дивизии захвачены две 15-см мортиры с тягачами, одно орудие ПТО [1045] .

В эти часы, наполненные грохотом рвущихся на Цитадели снарядов, к 33-му инженерному вновь сходятся командиры боевых групп — Зубачев, Виноградов. На этот раз, учитывая непрекращающийся обстрел, собрались в подвале: «Это был небольшой отсек подвала, из которого выходило маленькое полуокно на Мухавец. С противоположной стороны бойцы по приказу Фомина пробили еще одно отверстие в сторону Белого дворца. У обоих окон дежурили бойцы и младшие командиры с ручными пулеметами Дегтярева. Стояло много ящиков, большинство из которых было уже пустыми. Посредине находился столик. К нему-то и пригласил Фомин всех прибывших на совещание. Мне он дал блокнот и попросил вести запись. Затем каждому было предложено кратко доложить свои соображения относительно дальнейших действий. После кратких докладов уже тогда, 24 июня, складывалось следующее положение: „1) Очень большие потери убитыми и ранеными. 2) Малое наличие отечественных боеприпасов. 3) Исключительно тяжелое положение с ранеными, детьми и женщинами из-за отсутствия требуемых условий, медицинского персонала, медикаментов

и перевязочных средств, необходимых для раненых бойцов и командиров. Тяжелая атмосфера от разложения трупов валила с ног малосильных и легкораненых бойцов и командиров. 4) Запасы продовольствия, которые нам удалось создать в первый день, приходили к концу“» [1046] .

1045

ВА-МА RH 26–45 34 14875/25. Внизу зачеркнутое примечание неизвестного лица: «Кто дал эти данные, на основании каких документов?»

1046

«Героическая оборона». Минск, 1963, стр. 355. Воспоминания Виноградова A. A.

Одним словом — что-то надо делать. Выход один — прорываться, теперь уже объединенными силами.

Таким образом, утром 24 июня, вероятно на основе неудачных попыток действовать разобщенными силами, было принято решение о создании сводной боевой группы (СБГ). Ее командиром, по предложению Фомина, стал капитан Зубачев, комиссаром — Фомин. Начальником штаба Иван Зубачев предложил назначить своего однополчанина по 44 сп — старшего лейтенанта А. И. Семененко, помначштаба 44 сп [1047] .

1047

Решение об образовании СБГ было принято между 19 ч. 23 июня (освобождением столовой) и 12.00 24 июня (атакой группы Хурма, залегшей у церкви и рассекшей огнем переход от 33-го инженерного к 455 сп и далее). В пользу такой датировки говорят материалы беседы С. Смирнова с А. Семененко (в 1955 г. в Николаеве). Смирнов спросил Семененко, знает ли тот о «Приказе № 1», где упомянута его фамилия: «Он не знал о нем, но в крепости ему говорили, что, по рекомендации Зубачева, его назначили начальником штаба сводной группы. Однако немцы в это время вновь заняли церковь и отрезали отряд Зубачева и Фомина от 333 и 44 сп. Семененко не мог провраться на восточный участок казарм, где находился штаб сводной группы…» (Смирнов С. С. «Брестская крепость». М., 1965, стр. 253). Сам Семененко предлагает несколько иную версию (см. «Героическая оборона». Минск, 1963, стр. 232. Воспоминания Семененко А. И). Приведенная в книге Смирнова кажется наиболее правдоподобной, так как написана по более свежим следам. Собственно говоря, упоминание о Семененко является ключевым — в противном случае все бы указывало на то, что СБГ создана во второй половине дня, после захвата немцами сектора 455 сп.

Кроме того, первоочередными мероприятиями должны были стать — учет бойцов по списочному составу, формирование роты из 4 взводов — 1 пулеметного и 3 стрелковых. Именно она, возглавляемая лейтенантом Виноградовым, составит авангард прорыва.

Итоги обсуждения Виноградов тут же, под диктовку Фомина и Зубачева занес в созданный, здесь же на столике, на 3 листках блокнота «приказ № 1» — важнейший источник, во многом предопределивший историю изучения обороны Брестской крепости.

Вероятно, к документам этого совещания можно отнести и короткий список раненых «Пинкин (455 сп) — правая рука, Казаков (333 сп) — правая нога, Уруднюк (44 сп) — контужен, Омельченко (455 сп) — правая нога, Офименко (44 сп) — голова и лопатка, Ковтун (455 сп) — рука, Мельник П. Е.(455 сп) — контужен».

Документ принадлежит, вероятно, одному из командиров, пришедших в 33-й инженерный со стороны 455 сп — из 7 перечисленных в нем бойцов четверо относятся к 455 сп, двое — 44 сп, и один — 333 сп.

Помимо списка раненых бойцов одного из подразделений и Приказа № 1 информацию о тех событиях несет и источник, как правило, фигурирующий под названием «тетрадь неизвестного командира» [1048] . Она, вероятно, принадлежала одному из командиров 44 сп, занимавшемуся в основном хозяйственными вопросами — ее страницы испещрены заметками о заготовке сена, сбруи, продуктов и т. п. Постоянно упоминается капитан Зубачев — если бы не это, можно бы было предположить, что тетрадь принадлежит ему. Обращает на себя внимание и список красноармейцев, совершивших различные проступки — в том числе кражи.

1048

ДФ ЦМВС Б-4/20 867. Вверху страницы с планом действия — штрихи, как правило, делаемые людьми, сидящими с блокнотом на совещании. Под штрихами, возможно, скрыто слово «в разведку».

Затем как-то сразу резко, без перехода — «План действия.

1. Станков. пу

2. Доорганизоваться

3. меропр. (зачеркнуто) разбить участок

4. Организовать охрану

5. Наблюдение

1. Прибрать участки

2. Умерших [1049] — собрать

Боеприпасы»

Далее в тетради идут белые листы…

…Уже после написания Приказа № 1, предусматривающего немедленный выход из крепости, среди командиров вновь возник спор — прорыв или все-таки оборона в ожидании помощи? Зубачев с неожиданной горячностью выступил против прорыва: «Мы не получали приказа об отходе и должны защищать крепость! Не может быть, чтобы наши ушли далеко — они вернутся вот-вот, и если мы оставим крепость, ее снова придется брать штурмом. Что мы тогда скажем нашим товарищам и командованию? Да и хватит так безрассудно терять людей, как сегодня ночью… Разведать возможность прорыва, конечно, стоит, но главная задача сейчас — организованная оборона до подхода помощи» [1050] .

1049

Не «убитых» или «мертвых», а именно «умерших». Судя по всему — умерших от ран. Смертность среди раненых, фактически не получающих никакой помощи, была ужасающей. Эта фраза говорит о том, что они лежали повсюду, их не успевали выносить из здания и закидывать землей в воронках у стены.

1050

Смирнов С. С. «Брестская крепость». М., 1965, стр. 216., Бессонов А. П. «В трудные годы». Краснодар, 1959, стр. 19. Странно, что именно Зубачев (44 сп), в общем-то, имеющий другую задачу (в отличие от Фомина из 84 сп) — как раз выйтииз крепости в район сосредоточения, выступал противником прорыва. Скорее всего, у него были какие-то другие доводы, не указанные Смирновым или Бессоновым.

По настоянию Зубачева фраза о «немедленном выходе» была заменена на «организованного боевого действия».

Вероятно, дальнейшее обсуждение было прервано бурными событиями второй половины дня.

Пока командиры совещались, в содрогающихся от обстрела тяжелой артиллерии казематах 33-го инженерного, куда после неудачного прорыва вернулись немногие выжившие, настроение было несколько

подавленным. Даже 22 июня не было таких потерь, как в эту ночь. Тогда врага хотя бы было видно — и доказано, что его можно побеждать. Но вот уже вторые сутки — лишь грохот снарядов днем, да осветительные ракеты ночью, и, наконец — очереди невидимых пулеметчиков, не дающих ни прорваться сквозь мост, ни даже набрать воды. «После прорыва людей заметно поубавилось, — вспоминал Иван Долотов. — В коридорах появлялись только отдельные пробегающие красноармейцы. Все были у окон, заваленных разломанной мебелью и матрасами почти доверху. Снизу под матрасами подложены были кирпичи, которые представляли своеобразные бойницы, позволяющие все видеть и обстреливать впереди. С внешней стороны они скрывали все, что делается или перемещается в казармах. Иногда взрывом снарядов вышибало всю заделку из окна, внутри начинался пожар, но это было уже незначащим пустяком среди окружающих событий» [1051] .

1051

ОФ МК БКГ КП 5949, д. 1548, л. 13.

Около 11 утра. Тересполь, КП 45-й дивизии. Пока в течение первой половины дня все идет по плану — истощение противника в Цитадели ведется стрельбой на разрушение, дважды переходящей в сильные огневые налеты.

Небольшую проблему создают военные корреспонденты — вернее, это у них проблемы, которыми они поневоле создают проблемы другим. В чем же дело? В том, что задачей военкоров Гримма и Мюллер-Вальдека («Signal») и Герда Хабеданка («Die Wehrmacht»), прикомандированных к «сорок пятой», было показать падениегорода-символа (отчет о его триумфальном взятии дивизией-символом — скорее интрига штабов, а не прессы). Вместо этого вот уже третий день военкоры киснут на КП, вытягивая из хмурых, наскоро бритых штабистов «сорок пятой» какие-либо детали. И главное — залавливая вопросами, когда все же можно будет подать уже, вероятно, спланированный в редакциях материал? Нервничают штабисты, нервничают редактора — нервничают и военкоры. Реальные факты — не столь живописны, как у соседей, где тысячами идут пленные, и дороги забиты сожженной техникой русских. Фронтовые репортажи? Вот уже второй день идет лишь периодическая перестрелка и вялотекущий обстрел артиллерией — вряд ли это заинтересует редакции. Пленные есть — но не так много, как у соседей. Идти на передовую, вероятно, опасаясь вездесущих снайперов — не приветствуется ни редакциями, ни командирами штурмовых групп, да и самими военкорами, вероятно, тоже. Хотя многие снимки в «Signal» говорят о том, что кто-то из его военкоров хоть и не мчался впереди штурмовых групп, подобно Хабеданку, но на передовой поползал и по казематам вместе с прочесывающими их группами походил.

Тем не менее репортажи от 24 июня, ушедшие из Бреста от Гримма и Мюллер-Вальдека («Signal») и Герда Хабеданка («Die Wehrmacht»), — это скорее некие обзорные статьи, максимально избегающие указания на какие-либо конкретные факты, написанные, скорее всего, после того как им просто приказали «написать что-то в любом случае».

«Утро 24.06.1941, — начинают свою статью „Пехота и артиллерия штурмуют цитадель Брест-Литовска“ Гримм и Мюллер-Вальдек. — Немецкая артиллерия и немецкие бомбардировщики [1052] штурмуют Брест-Литовск. В течение трех дней наша пехота залегает на валах перед крепостью. В 10 утра начинается последний акт драмы: в этот момент слышен звук сигнала. В казематах и казармах с неистовой ненавистью против немцев еще сражается несколько тысяч советских солдат. Вокруг горят дома, и над территорией сражения стоит постоянный грохот. Советские снайперы ведут огонь с крыш; советские войска выбрасывают белые флаги, но после этого стреляют в немецких парламентеров, санитаров и посылают русских в немецкой униформе» [1053] .

1052

«Signal», № 15, 1941. Упоминание о бомбардировщиках, никак не причастных в те дни к штурму Цитадели, настораживает — либо военкоры были слишком далеко и писали о событиях со слов не особо в них разбиравшихся (но тогда откуда у них фотографии?), либо — «бомбардировщики» были вставлены в текст, чтобы показать техническую мощь вермахта, ведение им войны в наиболее современном стиле. Наконец — бомбардировщики действительно были, но 29 июня. Но так как о падении крепости было сообщено еще 24 июня, то ясно, что о каких-либо боях от 29 июня писать было бы ошибочным. Именно поэтому часть событий от 29 июня и втиснута в репортаж «Сигнала», описывающего 24 июня.

1053

Хотя некоторые из защитников вспоминают о том, что переодевались в немецкую форму, чтобы выскользнуть из крепости, но, по-моему, рассказы о «русских в немецкой форме» сродни о «немцах в русской форме». В данном случае, скорее всего — попытка объяснить периодические случаи «дружественного огня» из-за часто меняющейся, особенно 22 июня, обстановки.

11.50. Сеанс радиосвязи с окруженными в церкви Святого Николая — выясняется, что их около 50 человек, объединенных под командованием фельдфебеля. Вместе с ними все еще русские пленные. Получив это сообщение, Шлипер решает действовать все же более решительно, чем было предложено фон Клюге и Блюментриттом, — отменить запланированное на 11.45 повторение акции пропаганды (для этого предусмотрен перерыв при стрельбе) для намеченного на это время более важного дела — освобождения окруженных, осуществимое только местным нападением.

Решено, что это сделают батальоны Фрайтага и Эггелинга, проникнув в Цитадель с Западного и соответственно Южного островов. Офицеры штаба начинают связываться с Кюлвайном, оттуда приказ уходит в батальоны. Лео Лозерт: «В первой половине дня мы опять задерживались на западной стороне у парома, так как снова было объявлено о десятиминутной канонаде на цитадель. Я как раз купался (эти летние дни были страшно горячи, при таком обилии водоемов мы и оружие обслуживали в плавках), как вдруг был позван к командиру II батальона майору Фрайтагу [1054] (ему была придана наша 12-я рота станковых пулеметов), спросившему, хотел ли бы я освободить немецких пленных. Я сразу охотно согласился, так как я уже удивлялся тому, что пехотные роты до сих пор еще ничего не предприняли для их освобождения. Время (после огневого налета), по моему опыту, было также благоприятно. Была выделена штурмовая группа первой роты под руководством лейтенанта Хурма и мной предложенное отделение станковых пулеметов 12-й роты лейтенанта Шульца. После короткого обсуждения, в частности, об обеспечении этого предприятия людьми Хурма, который должен занять позицию справа от церкви, защищая отделение станковых пулеметов с их 2 пулеметами, на позиции слева от нее мы выдвинулись к цитадели. Задача наших пулеметчиков — побеждать гарнизоны русских казематов на расстоянии 400 м слева от церкви и соответственно подавлять и давать огневое прикрытие в случае необходимости штурмовой группе лейтенанта Хурма против ожидающейся угрозы из казематов справа от двора крепости» [1055] .

1054

Лозерт ошибается — Фрайтаг командовал первым батальоном I.R.133.

1055

ВА-МА RH 26–45/154 Leo Lozert. Слева от церкви — 455 сп, справа — 33-й инженерный.